концепции индивидуальности мы сталкиваемся с претензией на полную когерентность индивидуальности и социального порядка. Зиммель указывает на это прямо и пишет: «В практической области эта концепция индивидуальности явным образом выливается в laisser faire, laisser passer. Если во всех людях содержится всегда тот же самый „человек вообще“ как общая их сущность, коли предлагается полное и ничем не сдерживаемое развитие этой сердцевины, то не требуется никакого регулирующего вмешательства в человеческие отношения. Игра сил должна следовать по законам той же самой природной гармонии, как процессы, происходящие в звездном небе»39.
Однако свобода индивида и равенство не могут совпадать. Равенство недостижимо и невозможно: стоит индивидам обрести свободу, как начинает проявляться их естественное неравенство, появляется «новое угнетение: глупых – умными, слабых – сильными, робких – агрессивными». XIX век в полной мере выявил это противоречие между равенством и свободой. Социальная мысль XIX века в полной мере осознала проблему, и «новый индивидуализм» на место равенства поставил проблему неравенства. При этом Зиммель подчеркивает, что «свобода остается общим знаменателем при всей полярности этих коррелятов». Новый индивидуализм оказался связанным с тем, что стоило индивидам освободиться от ограничений церкви, сословия, цеха, как эти индивиды пожелали отличаться друг от друга, быть особенными и незаменимыми, обладать своей неповторимостью и индивидуальностью. Упор делается не на равенстве с другими, а на полном своеобразии.
Зиммель следует в своих воззрениях формуле Фридриха Шлегеля, которую он характеризует как «новый индивидуализм»: «индивидуальность представляет собой изначальное и вечное в человеке; на личность возложено куда меньшее». По мнению Зиммеля, этот индивидуализм «нашел своего философа в Шлейермахере», через которого история идей получает новую формулу: не равенство, но различие людей становится нравственным требованием. Этот индивидуализм Зиммель называет качественным, индивидуализмом единственности, в противовес индивидуализму нумерическому и единичности, заявленному в XVIII в.
Зиммель, подводя итог, заявляет, что можно сказать, что «индивидуализм свободной, мыслимой как принципиально равной другим, личности утверждается в рационалистическом либерализме Франции и Англии, тогда как качественная неповторимость в большей мере является делом германского духа»40. Все Новое время, пишет Зиммель, происходит поиск индивидом самого себя, точки опоры и несомненности, нужда в которой становится все больше вместе с расширением множественных и практических перспектив, вместе с усложнением жизни. Именно поэтому такую точку не удается найти в какой бы то ни было внешней для души инстанции. «Все отношения с другими людьми оказываются, в конечном счете, только остановками на пути, по которому Я движется к себе самому. Я может сравнивать себя с другими, поскольку в своем одиночестве
Там же. С. 197.
Там же. С. 199.
