Немного. У меня не получается сдержать легкий смешок, но я опускаю глаза, пытаясь вспомнить, какую там басню учила. Собираюсь с духом и с выражением, точно как репетировала дома у зеркала, и начинаю.
– Однажды чей-то жирный Кот
В чужой прокрался огород
И развалился там вальяжно.
Любому псу тут очень важно
Природный выполнить приказ:
Об…
– Стойте, – говорит все тот же мужчина, снимая очки и сжимая переносицу пальцами. – Вы в актерское или в цирковое пришли? Слишком много эмоций. Вы – актриса, а не клоун. Стихотворение давайте.
– Ага, – киваю. Что я там учила? Зажмуриваюсь, пытаясь вспомнить, и снова киваю сама себе. – Ага, да. Готова.
– Да начинайте уже! Мы четвертый час тут сидим.
Я вздрагиваю от недовольного голоса и искренне не понимаю, что я сделала этому парню, что он так на меня вызверяется. Он что, никогда в жизни никуда не опаздывал? Он робот?
– Так. Да, – собираюсь с духом и сжимаю сумку сильнее прежнего. Они не очень добро настроены, кажется… – Роберт Рождественский. «Необитаемые острова».
Снятся усталым спортсменам рекорды.
Снятся суровым поэтам слова.
Снятся влюбленным
в огромном городе
необитаемые
острова. Самые дальние,
самые тайные,
ветру открытые с трех сторон,
необнаруженные…
– Неплохо, – кивает усатый мужчина. Надо было заранее посмотреть, кто сидит в комиссии, чувствую себя очень неловко. – Я бы сказал, что у вас есть талант, но с ним нужно работать. Только стоит быть немного… раскованнее.
– Вы поете? – задает вопрос женщина.
Киваю. Я пою. В душе там, иногда, когда готовлю… С Полинкой на выпускном пели тоже…
– Пойте!
– А что петь?
– Да что угодно пойте, Коровина!
– Ага, – киваю, вмиг забывая все песни. Что петь, что петь? Начинаю паниковать, а потом вспоминаю, кажется, единственную песню, которую могу вспомнить вот так, по щелчку пальцев. – Медленно минуты уплывают вда-а-аль!
– Вы же сказали, что поете?! – негодует тот мужчина с усами. Он явно чем-то недоволен, но чем? Сказали петь, я пою. Что не так опять?
– Ну, а я что делаю? Люблю петь.
– Было бы неплохо еще и уметь. Танцуете? – снова он.
– Люблю, – киваю.
– А умеете? – он такого красного цвета, что, кажется, сейчас лопнет. Синьор Помидор, честное слово. То говорит, что талантливая, то ворчит на меня… Как понять-то, нравлюсь я или нет? Голова кругом уже.
– Да, – говорю, а головой качаю точное «нет». Не училась нигде танцам, что-то подсказывает мне, что не оценят.
– Знаете, Коровина, – говорит тот молодой парень. От его тона мурашки по спине, и я чувствую, что ничего хорошего мне он не скажет… На лице у него все написано. – Быть актрисой, это не только
