style="font-size:15px;"> Город жил своей, ставшей уже привычной, военной жизнью.
Надя шла по улице в глубокой задумчивости, как вдруг увидела очередь за дровами. Раньше за всё жизнеобеспечение их семьи отвечали родители. И забота о том, чтобы в доме было тепло, конечно, тоже лежала на них. Мысль, что теперь думать о дровах придется ей, привела Надю в чувство, и она встала в хвост длинной очереди. Перед ней было человек двадцать. Люди, чтобы согреться, притоптывали на месте, хлопали рукой об руку.
Дрова выдавали по норме. Распилены они были на довольно крупные бревна – метр-полтора длиной. Стояли за топливом для буржуек в основном представительницы слабого пола. Перетащить тяжелое бревно даже на несколько метров было для них задачей не из легких. Двое мужиков распиливали бревна двуручной пилой за особую плату, а третий орудовал топором. Тот со звоном впивался в древесину. Поленья разлетались в разные стороны – только успевай подбирать. Тут же крутились дети – они собирали щепки. Взрослые на их добычу не покушались. Такой уж был негласный закон: щепки – детям.
Чтобы скоротать время в ожидании своей очереди, москвичи вели разговоры на животрепещущие темы.
– Вчера в угловом скумбрию давали. Консервы. По рыбным карточкам.
– Не знала. За скумбрией я бы постояла.
– Говорят, очередь на три часа была.
– Это еще что! За тушенкой и по пять часов стояли, когда давали.
– А на той неделе в Елисеевский крабов завезли! Консервы, разумеется, – включилась в обсуждение симпатичная дама в малиновом берете, стоявшая в очереди с сыном-подростком. – Так продавцы понять никак не могли, по каким карточкам их продавать. Как рыбу или как мясо?
– Ну да! Краб, как говорится, ни рыба ни мясо! – хохотнул старик в треухе.
Вслед за ним и другие заулыбались, засмеялись. Очередь оживилась.
– Так и не смогла я купить деликатес… – вздохнула дама.
– Да на что они нужны, крабы эти? Не купила – зато деньги целее будут, – выразила свое компетентное мнение старушка в клетчатом платке. – А вот за тушенкой постояла бы!
– Постоять-то можно. Если достоишься. Дней десять назад около Центрального телеграфа на улице Горького[10] бомба упала! Слышали? – вступила в разговор баба в плюшевой душегрейке. – У меня там золовка в очереди за продуктами была. Ей-то повезло – только контузило немного. А народу вокруг поубивало и покалечило – страсть! И никакого тебе объявления воздушной тревоги – бац, и всё!
Помолчали. Каждый думал о своем и о своих.
– Вчера опять бомбили район Павелецкого вокзала. Знаете? – вполголоса заговорила пожилая женщина в черном платке, обращаясь к своей соседке.
– И бомбы всё бросали какие-то тяжеленные. Говорят, полтонны, а то и целая тонна! – поддержала разговор баба в душегрейке. – Когда такая падает, даже в метро, в бомбоубежище, земля из-под ног уходит.
– А у наших соседей квартиру обнесли. Они только позавчера в эвакуацию – а эти тут как тут!
– Кому
Улица Горького – в 1932 году вся магистраль от Манежной площади до Белорусского вокзала получила новое общее название – улица Горького. Прежнее название – Тверская улица – было восстановлено в 1990 году.
