снова все как у людей. Но я вдохнул и никуда не проснулся. Стоял и молча внимал тишине. Тут взгляд упал на висевшую в церковной лавке, располагавшейся в прихожей храма, икону Владимирской Божией Матери.
Я не ожидал увидеть православную икону в одной из главных святынь католического мира, но не решился спросить у женщины в лавке про то, откуда здесь эта икона. Чем лучше я говорил на местном языке, тем почему-то меньше желал общаться.
Позволил себе ступать медленно и не особо глядеть под ноги. Рассматривал те самые красочные витражи, стиль которых я запомнил с первого раза еще в детстве. Невольно прислушивался к тихому шелесту фраз на разных языках.
Мерцающие свечи в пространстве, тянущемся вверх, где о времени ничего не напоминает. Во всем стремленье в высоту, и нет боязни упасть как бы то ни было низко.
И вдруг я вспомнил о том, что сейчас в Париже с визитом находится наш патриарх. И что по этому случаю в соборе Парижской Богоматери целую неделю будет выставлен для всеобщего обозрения тот самый терновый венец Спасителя.
Обычно венец показывали прихожанам в первую пятницу каждого месяца, но я ни разу не смог попасть, так как постоянно работал по пятницам. Меня ставили в сложное время, и отпроситься, перенести смену руководство находить возможности не хотело.
Примерно с месяц назад, поняв, когда же именно насовсем уезжаю, и поставив, насколько мог заранее, об этом в известность руководство, – все-таки отпросился с работы и в один вторник сходил исповедоваться и причаститься в собор Александра Невского, который рядом с Триумфальной аркой на Елисейских Полях. Причем исповедался и причастился я в первый раз в своей жизни. В дальнюю дорогу, которая неизвестно когда закончится, надо выходить чистым и с открытым сердцем – так решил я для себя.
А теперь вот, снова временно беззаботным, дошел в очередной раз и до Нотр-Дам. И так повезло, что именно теперь смогу увидеть убедительную реликвию христианского мира – тот самый терновый венец.
Обойдя сбоку зону алтаря, где священник отправлял мессу, направился в восточную часть собора. Здесь скоро тишина мягко, но еще плотней окутала меня. Я понял, что уже у цели. Ласковый холод побежал по рукам. Передо мной терновый венец Спасителя. Просто молча изучал иссохшие ветви венца, заключенные в хрустальный корпус, и выточенный из золота, вьющийся поверх него растительный орнамент.
Я подавлял в себе без спроса нарастающий вопрос, так как ответ на него не мог быть никаким, кроме как утвердительным, а всякая утвердительность в таких случаях пугает сонный разум типа моего. Подобное знание растворит без остатка все напластования иллюзий. А если у меня ничего, кроме них, и нет? Да и попросту, наверное, боялся даже на секунду сказать себе правду, ведь за ней тут же последовал бы необратимый переворот всего меня, раз и навсегда, и я элементарно не выдержал бы – как не выдержал бы свободного полета, так как не имел к этому привычки, пресмыкаясь по земле.
Просто
