маленькая. И ежевики там больше, чем в нашем лесу. Бабушка рассказывала, что она там крупная и сладкая. Что они собирали её в подол, ссыпали в вёдра и отвозили на другой берег продавать. А потом острова́ затопили, и ежевика вместе с домами ушла под воду. Она всегда говорила, что хотела бы вернуться на остров и ещё раз попробовать эту ежевику.
Повезло, что остров вдруг появился передо мной, ведь с тех пор его никто не видел. Будет сюрприз для бабушки – привезу ей ягоды. Ведра нет, но я в подол наберу. Ещё немного – и высажусь на остров, как мореплаватель. Или как моя бабушка много лет назад.
Я доплыла до острова и вылезла из лодки. Прижать её к берегу оказалось тяжелее, чем столкнуть в воду. Получилось только с третьей попытки. Отсюда казалось, что та земля вдалеке – и есть остров, а я стою на материке. На верхушке гигантского ежевичного столба, уходящего под воду. Скорее за ягодой, пока она не растворилась в реке.
Ежевика тут и правда была крупной и сладкой. И справа, и слева, и впереди. Большие розовые и чёрные шишки. Не зная, с какой начать, я сорвала первые попавшиеся несколько ягод и положила в рот. Сочные, они таяли, не помещались во рту и вытекали. Текли по локтям. Текли на платье. Попали на новые сандалии. Я подбежала к воде, чтобы отмыть их, но ничего не вышло. Тогда я бросила сандалии в лодку и босиком вернулась к кустам.
Вглубь острова, следуя за ягодой. Внутри солнца было уже не так много, но ежевика розовела изнутри, накопив дневной свет. Мне нравилось, как ягоды разрывались во рту, и сок выплёскивался, окрашивая язык.
Когда я наелась, стало темнеть. Надо двигаться на свет. Карманы заполнены, осталось набрать подол, и можно возвращаться. Я соорудила из подола большой карман, чтобы ежевика не выпадала. Кажется, на лодке я видела пакет, можно будет переложить ежевику туда.
Но лодки на месте не было.
Сначала я подумала, что перепутала место, – но заметила лодку между островом и материком. Унесло течением.
Ягоды выпали из подола, покрыв берег тёмными волдырями. Я собирала ежевику и ела, выплёвывая речной песок.
Переправляя невидимого пассажира, лодка не волновалась о том, как я вернусь в деревню, и подчинялась медленным речным волнам.
Мой крик с острова вряд ли дошёл бы до берега, да и кто бы его услышал.
Скоро ночь; бабушка, наверное, с ума сходит. Если только пораньше не легла спать – и тогда до утра меня никто не хватится.
Я ела ягоды и смотрела, как лодка бьётся о берег напротив. Красные от ягоды руки в темноте казались чёрными.
Я натянула подол платья, измазанный ежевикой, на ноги. Сандалии остались в лодке, и ступни согреть нечем. Но если так сидеть – совсем замёрзну. Я ринулась ходить по берегу, растаптывая рассыпавшуюся ежевику в красный песок.
Неужели никто даже не заметил, что я не вернулась с реки? Никто не будет меня искать?
Я уже ненавидела эту ежевику – за то, что она позвала на остров.
Через час совсем счернело, ноги заледенели. Берега не видно, светятся
