комнаты.
– Я… – пробормотала она. – Мне сказали, что я должна передать тебе вот это.
Девочка так благоговейно протянула Руне руки, как будто приносила жертву богам, чтобы те были милостивы к ней.
– Это дал мне твой отец.
Руна зажмурилась. Боль переместилась с затылка на грудь, вновь приняв облик хищной птицы, терзающей ее тело острым клювом. А когда боль приутихнет, там останется отметина, отметина, которой никогда не превратиться в шрам. «Мой отец силой увез меня с родной земли. Моя бабушка мертва».
Руна посмотрела на руки девочки. В одной та сжимала два гребня, вырезанных из рогов оленя и украшенных округлой вязью. Гребешки были вложены друг в друга, напоминая двух переплетающихся змей. В другой руке девочка держала накидку из козьей кожи и странного плетения шнур, тоже напоминавший змею. Судя по всему, он был предназначен для того, чтобы подпоясываться.
Козья кожа была мягкой и нежной, но Руна даже не прикоснулась к подарку. Она лихорадочно вцепилась в свою накидку, грубую, испещренную заплатами и окропленную кровью Азрун.
– Не нужно мне этого! – выдавила она.
Девочка вздрогнула, и Руна тут же пожалела о том, что так грубо с ней заговорила. Она не хотела обижать эту малышку, не хотела причинять ей боль. Сейчас Руне нужно было избавиться от собственной боли, отмахнуться от этой голодной, жадной птицы, клевавшей ее душу.
– Мой отец – убийца, – в отчаянии выдохнула она, уже без былого гнева.
Руна закрыла глаза. Ей ничего не хотелось видеть – ни озадаченного личика девчушки, ни тоскливых водных просторов. Где-то там, вдалеке, небо сходилось с землей, но Руне не было до этого дела.
Когда Руна пришла в себя, рядом с ней сидела уже не незнакомая девочка, а отец. Его лицо казалось серым, в глазах читалось смущение. Может быть, сейчас он вспоминал свою усопшую супругу, а может, готовился выслушать упреки дочери.
Но Руна молчала. Она не могла ни смотреть ему в лицо, ни говорить о том, что произошло. Пересказала ли ему девчушка ее слова? Руне хотелось, чтобы отец все отрицал, тогда в ее душе могла бы зародиться надежда на то, что бабушка все-таки жива.
Но это было не так.
– Мы будем плыть много дней. Нужно, чтобы ты хорошо питалась, – прошептал отец.
Только сейчас Руна увидела деревянную миску у него в руках. Ее вырвало еще до того, как она почувствовала запах еды – овсяной каши и хлеба, испеченного из ячменя и отрубей, да еще и сдобренного пеплом. Видя отвращение на лице дочери, Рунольфр поднял вторую миску – там было вяленое мясо, пара кусков сала и кусочек засоленного угря. Руну затошнило так сильно, что у нее заслезились глаза.
– Скоро мы ненадолго остановимся в Вике. – Рунольфр опустил миски, так и не накормив Руну.
Девушка с облегчением вздохнула. Вик был портом, а раз корабль остановится там на какое-то время, это означает,
