не замечают моей глухоты; но, поскольку я всегда был подвержен приступам рассеянности, они приписывают мою тугоухость этому. Иногда я едва слышу человека, который говорит тихо; я слышу звуки, это правда, но не могу разобрать слов. Но если кто-то кричит, я не могу этого вынести. Одному небу известно, что со мной будет дальше»[6].
Бетховен был глубоко обеспокоен тем, как потеря слуха повлияет на его музыку, особенно на способность играть на фортепиано, но не менее серьезную угрозу представляло и общественное мнение. «Если бы я принадлежал к какой-либо другой профессии, было бы легче, но в моей профессии это ужасный диагноз; и тем ужаснее, что скажут мои немалочисленные враги»[7]. Он боялся, что его недоброжелатели используют это откровение против него. Что их критика приведет к дискриминации и исключению его из венских музыкальных кругов, войти в которые он так долго стремился. Бетховен, как и другие артисты того времени, зависел от аристократического покровительства. Борьба с клеймом могла оказаться более сложной задачей, чем сама потеря слуха.
Но под самый серьезный удар, возможно, попала личность Бетховена – его идентичность. «Ах, как я мог допустить такую немощь в том единственном чувстве, которое должно быть во мне совершеннее, чем в других, чувстве, которым я когда-то обладал в высшей степени, в таком совершенстве, каким обладают или обладали немногие в моей профессии», – писал он своему брату[8].
Он был Бетховеном – богом музыки, а боги музыки должны были слышать музыку лучше, чем смертные. Потеря слуха не соответствовала его представлению о себе и тому образу, который он создал в обществе. Его жесткая идентичность, построенная на одобрении и похвале со стороны других, была для него такой же реальной и неизменной, как кожа и кости. Как отражено в письме к его щедрому меценату, князю Лихновскому, его идентичность граничила с мифотворчеством: «Князь! Вы являетесь тем, кем являетесь, по обстоятельствам и по рождению. Князей были и будут тысячи. Бетховен – только один»[9].
Бетховен реагировал так, как реагирует большинство из нас, когда под угрозой оказывается наше выживание. Он пытался защитить себя. Вместо того чтобы заглянуть внутрь себя и изменить свое восприятие, он посмотрел во внешний мир и попытался привести окружающую его реальность в соответствие со своим восприятием себя.
Бетховен, пытаясь отгородиться от мнения других людей, заплатил непомерную цену за то, чтобы создать новую реальность. Он часто не слышал, что говорят люди, но боялся попросить их говорить громче, опасаясь быть уличенным.
Он играл роль мизантропа, чтобы сохранить свой секрет в тайне. Несколько лет провел в изоляции от общества, наедине со своей глухотой, и даже подумывал о самоубийстве.
Проблемы с отцом
С юных лет Бетховену внушали, что мнение окружающих имеет большое значение. Его отец Иоганн, посредственный тенор, чьи собственные музыкальные устремления были оборваны
Quoted and translated in Alexander Wheelock Thayer,
Thayer, Life of Beethoven, 300.
Heiligenstadt Testament, a letter written by Beethoven to his brothers Carl and Johann on October 6, 1802, http://www.lvbeethoven.com/Bio/BiographyHeiligenstadtTestament.html.
Jan Swafford,
