как-то мгновенно накачался… Это, поверь мне, вспоминать… нелегко: он учинил такой скандал, дым коромыслом, чуть до мордобоя дело не дошло. Филу еле-еле удалось буквально унести его в номер: «Лев Львович, прошу Вас, идёмте…» Знаешь, как оно бывает, когда сын старается увести домой пьяного отца, которого обожает?
Так вот, Фил отвёл Льва к нему в номер, уложил его и сидел с ним, пока тот не заснул, а потом вернулся, посидел ещё со всеми… Когда всё закончилось, а ты можешь себе представить наше настроение после… выступления Льва, я пошёл к себе, уже лечь хотел, а тут постучался Фил.
«Мистер Джефферсон, – сказал он мне (мы тогда только притирались друг к другу, поэтому отношения были… официальными), – я думаю, что после сегодняшнего вы захотите уволить Льва Львовича… Так я вас очень прошу: не делайте этого, пожалуйста…»
– Но почему мне не следует это сделать? – я был по-настоящему зол: только-только что-то стало получаться, появились результаты, команда стала похожа на команду – и вот на тебе!
– Потому что… словом, не нужно этого делать. Я попробую объяснить, мистер Джефферсон… Понимаете, он просто такой человек, и другим он уже не может стать, поздно. Он всегда будет таким… Завтра он… проспится и сам будет переживать то, что произошло…
И он остаток ночи рассказывал мне о том, что за человек Лев Лейзерович. И это, Сол, был рассказ сына об отце. Хотелось бы мне, чтобы когда-нибудь мой сын относился ко мне так, как Фил относится к Льву, – задумчиво сказал Питер Джефферсон.
– Ты его, сына, сначала роди, воспитай да на ноги поставь, а потом думай о том, как он к тебе относиться будет!.. – не удержался Сол.
– Замечание справедливое, профессор Лиммэн! – с улыбкой согласился Питер. – Но теперь ты понял, почему Лев Лейзерович не может заниматься тем, что тебя интересует?
– Знаешь, Пит, – помолчав, начал Сол Лиммэн, – то, что ты рассказал… Всё это очень… трогательно и романтично, я даже удивляюсь, что ты стал таким романтиком, это, прости, как-то не вяжется с тем, каким я тебя помню…
– Я не романтик, Сол, я прагматик! Был прагматиком и остался им! – перебил его Питер. – Просто эти ребята, русские, они… какие-то другие… Может быть, потому, что у них ещё осталось то, что мы, кажется, утеряли безвозвратно… Понимаешь, они любят друг друга… по-человечески, а не потому, что так принято или от этого может быть какая-то выгода… Я не утверждаю, что у нас всё так плохо, только… Да я и сам запутался в этом, Сол… Просто я их слишком хорошо знаю, и как-то в голове у меня не укладывается, чтобы кто-то из них мог быть связан с наркотиками…
– Олл райт! Хватит лирических рассуждений! Давай дальше, Пит. Итак, что ты можешь сказать о Геннадии Орлове, механике?
– Как механик он – первый заместитель Господа Бога на земле! Генка чувствует машину нервами, он способен каким-то невероятным образом предвосхищать события, может не спать ночь, но подготовить всё, что необходимо,
