села.
– Чаю? Как раз недавно вскипел.
Вероника кивнула, постаравшись изобразить лицом благодарность. Чаепитие было неотъемлемой частью ритуала «расположи к себе собеседника».
Татьяна Васильевна поднялась, достала из лабораторного шкафа фаянсовые кружки с гордой надписью «50 лет Университету!». Положила чайные пакетики, залила кипятком. И привычно заговорила:
– Нинель Онищенко, участница похода, была моей соседкой по комнате в общежитии. Мы дружили. Остальных ребят из турклуба я тоже знала, они часто приходили к Нинель. Закончив институт, я осталась работать на кафедре. Сейчас уже, получается, единственная в университете, кто помнит ту историю. Вот журналистов ко мне и отправляют. Вы спрашивайте, что вам интересно. Чем смогу, постараюсь помочь.
– Ясно, – пробормотала Вероника. – Я включу диктофон, не возражаете?
– Да, конечно.
Вероника включила диктофон, достала из сумки блокнот.
– Скажите, пожалуйста. Григория Маврина – того парня, который не погиб под лавиной, а замёрз недалеко от палатки – вы тоже знали?
– Не очень хорошо, меньше всех. Мы с Ниной учились на четвёртом курсе, а Гриша на втором, в турклубе не так давно появился. – Татьяна Васильевна грустно покачала головой. – Если вы собрались по тысячному разу гадать, почему Гриша оказался раздетым на снегу, то от меня толку мало. За сорок лет уж сколько спрашивали, и не только меня. Родителей Гришки пытали, друзей, преподавателей. А в последние годы вовсе как с ума посходили. То сексуальные отклонения парню приписать пытаются, то ещё какую дрянь. Так вот: ничего подобного! Хороший парень был. Взбалмошный, без царя в голове, но хороший. Товарищ отличный, за друзей – в огонь и в воду. Они в турклубе все такие были. Если и жила ещё где-то в конце восьмидесятых советская романтика, то среди таких ребят. Кто бы мог подумать, что буквально через год всё пойдёт прахом, а через три мы вовсе в другой стране будем жить. Эти, в турклубе, уж точно не думали. Верили в лучшее, рвались навстречу подвигам. Иной раз мне кажется – может, и хорошо, что до девяностых не дожили. Друзей-то их потом – ух, помололо… Романтики в ту пору не выживали, другая эпоха пришла. Хотя и турклуб после того похода, можно сказать, закончился. Сначала – трагедия с лыковцами, шок у всех. А потом оглянуться не успели, как свободный рынок грянул. Финансирование прекратилось, сам институт еле выживал. Преподавателям зарплату месяцами не платили… Какие уж тут походы.
– Ну, может, у вас есть предположения, почему Гриша мог так поступить? – не отставала Вероника. – Я вот слышала, что он в театральном кружке занимался. Может, хотел произвести впечатление на девушку? Ему нравилась Нинель? Или, может, другая девушка, Любовь Раевская?
Татьяна Васильевна покачала головой:
– Люба?.. Нет. Люба никому не нравилась. Не красавица, да и надменная к тому же, отец – заведующий продуктовой базой. Он и в девяностые хорошо себя чувствовал, бизнесменом стал. С матерью Любы разошёлся,
