что вспомнить. И нашим мальчикам тоже. И я рассчитываю на то, что ты его поймаешь.
– Клянусь тебе, – говорит Элли.
Может быть, сказать Бэт сейчас? Уж лучше она узнает это от нее, от подруги, чем сделает выводы сама или поймет из газет. Элли набирает побольше воздуха в легкие, но ловит на себе умоляющий взгляд Бэт.
– Он ведь знал, да? Как я люблю его.
Момент упущен. Как может Элли в ответ на такой вопрос выкладывать ей свою правду про Сэндбрук? Она выберет другой день, чтобы все рассказать. А до пресс-конференции все равно ничего не выяснится.
– Что ты, – говорит она Бэт, – конечно, он знал. Он был замечательным мальчиком. Ты не заслуживаешь такого.
Бэт отворачивается.
– У меня такое ощущение, будто я сейчас очень далека от самой себя.
Солнце касается горизонта и, кажется, зависает там навеки.
Элли паркуется перед своим домом на Лайм-авеню и еще долго смотрит на него, вместо того чтобы сразу выйти из машины. Пять минут здесь для нее обычно достаточно, чтобы переключиться с работы на домашний лад, но сегодня все границы нарушены и сделать это не получается. В спальне Тома горит свет, у Фреда занавески задернуты, и это означает, что он уже спит. Благодарность за то, что ее дети по-прежнему на месте, вдруг сменяется вызывающим тошноту чувством вины. Это вина выжившего, которую она ощущает опосредованно, через сына: она задумывается, чувствует ли Том реальность произошедшего.
Должно быть, Джо услышал, как она вставляет ключ в замок, потому что ждет ее в прихожей, чтобы обнять. Он выглядит опустошенным. Элли прячет лицо у него на груди: от Джо пахнет йогуртом и детскими влажными салфетками, и его знакомое крепкое тело – это как раз то, что ей сейчас нужно.
– Ты в порядке? – шепчет он ей на ухо.
Элли кивает ему в плечо, хотя это и неправда.
– Я заехала, только чтобы принять душ, потом мне нужно обратно. Том уже знает?
Джо размыкает руки и качает головой.
– Он наверху. Я старался удержать его подальше от всего этого. – Он испуганно прижимает ладонь к губам, словно боясь задать следующий вопрос. – А нам тоже есть чего беспокоиться? За других детей?
– Не знаю, – честно отвечает она. – Я хочу сказать, мы должны пристально следить за Томом, но одиночный это случай или…
Она не может договорить эту фразу: слишком жутко думать о том, что такие вещи могут повториться.
Джо гладит ее по щеке.
– Мне очень жаль насчет твоей должности, – говорит он.
Контраст между утренним ощущением счастья и полным отчаянием вечера является тем тормозом, который Элли нужно отпустить, чтобы поплакать.
– Я видела, как он там лежал… – говорит она. – И я не знаю, смогу ли сделать это.
Джо бормочет
