сказала она и добавила низким голосом: – Вам незачем быть со мной таким официальным, сэр Бенджамин. Я так же, как и вы, прекрасно понимаю, к чему вы клоните.
– Ну, тогда, откровенно говоря, мне кажется, господа присяжные на дознании будут оценивать этот факт достаточно жестко, если он не вернется немедленно. Так или иначе, существовала ли какая-нибудь неприязнь между Мартином и Гербертом в прошлом?
– Никогда.
– А в последнее время?
– Мы не видели Мартина, – сказала она, потирая пальцы, – примерно с тех пор, как прошел месяц с похорон отца, и до того времени, когда увидели позавчера в Саутгемптоне его корабль. В любом случае между ними никогда не было какой-либо неприязни.
Сэр Бенджамин был озадачен. Он посмотрел на доктора Фелла, как бы ожидая, что тот что-нибудь скажет, но доктор промолчал.
– В настоящий момент, – продолжил констебль, прочищая горло, – я не могу думать ни о чем другом. Это как-то … странно. Очень странно. Мы не хотим вас задерживать, моя дорогая. Если вы желаете вернуться к себе в комнату…
– Спасибо. Но если вы не возражаете, – сказала она констеблю, – я предпочту остаться здесь. Мне кажется… Да, я предпочту остаться здесь.
Пейн погладил ее по плечу.
– Я позабочусь обо всем остальном, – сказал он ей, кивнув констеблю с каким-то сухим и удовлетворенным видом.
Наступила тишина. Затем они услышали нервный шепот снаружи, а потом чей-то голос вдруг произнес: «Бессмыслица!» Сам голос чем-то напомнил воронье карканье. Затем в комнату вплыл Бадж.
– Если вы не возражаете, сэр, – обратился он к констеблю, – миссис Бандл привела одну из служанок, которая может кое-что рассказать о часах.
– …Давайте уже! – вновь раздалось карканье. – Вы должны находиться здесь, юная леди, и будете отвечать на их вопросы. Очень хорошо! Очень хорошо. Я говорю, очень хорошо, мы даже не можем найти здесь человека, который говорит правду…
– Вот, – сказала миссис Бандл, как будто с громким звуком открыла бутылку.
Сопровождая испуганную служанку, миссис Бандл вкатилась в комнату. Небольшого роста, худощавая, она обладала походкой моряка и носила кепку, посаженную на самые глаза, что придавало ее внешности такую жесткость, что Рэмпол отпрянул. Ее лицо словно было покрыто пылью. Она осуждающе посмотрела на всех, но в этом укоризненном взгляде не было ненависти – скорее чувство собственной неполноценности. Затем она замерла, уставившись в одну точку, отчего могло показаться, что у нее косоглазие.
– Вот она, – сказала миссис Бандл. – Я скажу так, как есть: нас тоже могут убить в собственных постелях, а то еще и завоевать американцы, а это одно и то же. Много раз я говорила мистеру Баджу, чтобы он не панькался с этими призраками. «Не гневите природу», – говорила. Сообщала, что в этой обители полно
