около часа». Я посмотрела на ее ногу. На щиколотке была розовая полоса, но кожа вокруг ничуть не воспалилась. Я подумала тогда, что не такой уж и горячий был тот чай. «Но я действительно очень обожглась, Джо, – сказала она. – То есть даже кожа пузырями покрылась». Она посмотрела на бинт, потом на ногу. Мазь была голубоватой и как-то странно поблескивала. Я такого сроду не видела. Что? Нет, запаха не было. Гарриет дала мне тот бинт и сказала: «Джо, брось его в огонь». Ну, я и бросила. Помню, он еще так вспыхнул. То есть не прогорел. Вспыхнул – и исчез. Гарриет это как увидела, так аж побледнела вся. А потом опять на ногу уставилась. «Джо, я никогда не видела, чтобы ожоги так быстро заживали. Та женщина, должно быть, ведьма». «Да что ты такое говоришь, Гарриет?» – спросила я. «Да так, ничего. Знаешь, мне сейчас хочется взрезать кожу на щиколотке и ввести в рану противоядие, будто меня змея укусила». Она рассмеялась, и я подумала, что это она так, дурачится. В общем, Гарриет намазала ногу йодом и наложила антисептическую повязку. А на следующее утро разбудила меня и говорит: «Ты только посмотри, Джо! Вчера я пролила себе на ногу целую чашку кипятка. А теперь только покраснение осталось. Даже волдырей нет. Ох, Джо, хотела бы я, чтобы они были!» Вот и все, доктор Лоуэлл. Она об этом больше не заговаривала, а я и не спрашивала. Она будто и забыла о том случае. Что? Да, я у нее спросила, где та лавка и что это за женщина, да только она мне не ответила. Уж не знаю почему. И потом она все время такая веселая была, беззаботная. Счастьем так и лучилась. Ну почему она умерла? Почему? Почему?!
– Вам что-то говорят цифры 5-15-6, Роббинс? Может быть, напоминают адрес какого-нибудь знакомого Гарриет?
Женщина задумалась, потом покачала головой. Я рассказал ей о том, как Уолтерс пыталась связаться с нами.
– Она явно хотела что-то нам сообщить, передавая эти цифры. Подумайте.
И вдруг Роббинс начала что-то бормотать, загибая пальцы, а потом кивнула.
– Может, это очередность букв в алфавите? Пятая, пятнадцатая, шестая? Получается Д-Н-Е. Это первые три буквы имени Днейры.
– Безусловно, это все объясняет. Она просила нас, чтобы мы позаботились о ребенке, – предположил я.
Брейль покачал головой.
– Она и так знала, что я не брошу малышку в беде. Нет, тут что-то другое.
Вскоре после ухода Роббинс мне позвонил Рикори. Я сообщил ему о смерти Уолтерс. Это потрясло и его тоже.
Затем мы с грустью приступили к вскрытию. Результат был таким же, как и в случае Петерса. Причину смерти установить не удалось.
На следующий день около четырех опять позвонил Рикори.
– Вы будете сегодня дома с шести до девяти, доктор Лоуэлл? – В его голосе слышалось плохо скрываемое волнение.
– Несомненно, если это важно. – Я заглянул в свой ежедневник. – Вам удалось что-то выяснить,