от главы семейства, он обернулся к его жене и детям – те в страхе сбились в кучу.
Его выходку заметили, и среди нищих скитальцев поднялся переполох. Увидев, на что способен пришлый, они больше не решались действовать опрометчиво.
Тем временем мужчина кое-как поднялся, но молить о прощении не стал. Напротив – он разразился бранью:
– Раз так силен, прибей уже меня, и дело с концом! Ты, видно, из тех, кто только прикидывается добреньким, а на деле-то тебе по нраву глазеть, как за подаяние пред тобой расстилаются да на все лады благодарят! Мог бы уж спасти нас и отдать вторую лепешку! Ну а не хочешь, так и вовсе бы не угощал! Дал на зуб положить, а накормить – не накормил! Так чем твое показное благодеяние отличается от убийства? Мог бы сразу нас прикончить: и так и так теперь помрем!
На его упреки Шэнь Цяо ничего не ответил – лишь тяжко вздохнул и покачал головой.
Все это время Янь Уши наблюдал за развернувшейся сценой с полнейшим равнодушием. Впрочем, присмотревшись к нему, можно было обнаружить, что губы Демонического Владыки скривились в усмешке. Сам он стоял в отдалении, заложив руку за спину и не собираясь ни помогать своему спутнику, ни препятствовать его глупым выходкам. Вперед он тоже не пошел, а как будто дожидался, когда Шэнь Цяо присоединится к нему.
Отбившись от главы семейства, Шэнь Цяо поспешил к Янь Уши. Нищие скитальцы, сидевшие на обочине, так и не осмелились ударить его в спину. Да, они знали, что у него есть съестное, но нападать больше не думали. Все, что им оставалось, – это провожать его голодными взглядами.
Когда Шэнь Цяо поравнялся с Янь Уши, тот заметил:
– Дашь доу риса – увидишь благодарность, дашь целый дань – встретишь ненависть. Разве не слышал поговорку?
Шэнь Цяо со вздохом согласился:
– Я повел себя безрассудно. Страждущих и обездоленных слишком много, я один мало что сделаю.
– Даже отцу нет дела до своего ребенка, – насмешливо добавил Янь Уши. – А ведь ты надеялся помочь им позаботиться о своих детях. Настоятель Шэнь, ваше сердце поистине исполненно любви! Жаль только, человеку по природе свойственна непомерная жадность, и доброты твоей ему не постичь. Не умей ты сегодня постоять за себя, и кто знает, что бы с тобой сталось. Быть может, из тебя бы уже варили похлебку.
Шэнь Цяо обдумал его слова со всей серьезностью.
– Знай я, что не сумею за себя постоять, выбрал бы иной путь. Лучше сделать большой крюк и тем самым избежать встречи с обездоленными. Человеку свой ственно искать лучшего и бежать от худшего. Я ничем не отличаюсь от прочих, и совершенномудрым меня не назовешь. Просто от чужих страданий у меня сердце не на месте.
Шэнь Цяо во всем искал добро и твердо держался своих убеждений, тогда как Янь Уши верил, что человек по природе своей зол. Их воззрения расходились в корне, и согласиться друг с другом они не могли. Конечно, Янь Уши мог запросто взять Шэнь Цяо за горло и одним легким движением убить
