еще в учебке вбили. Приказ выполняется сам собой и не приходя в сознание. Но, конечно, это не так просто включается. Я уже в отставке, многое поменялось. Все равно иногда рассуждаю, как видите, не по уставу.
– Принципиальность – это ладно, это со всеми случается, – произнес Лобанович. – Но вот что мне по-настоящему интересно: как ты ухитрился это так быстро понять или хотя бы вспомнить? И главное, как так быстро ты это нашел! Я даже близко не добрался до этих бумаг!
– Профессиональное. Хотел вам показать, какие издания клепают новомодные политические активисты. Но вы до него так и не дошли. Пришлось напоминать.
– Ты уничтожил этого придурка на месте.
– Лучше уничтожать так, – ответил Черский, – чем физически.
– Это ты верно заметил. Ладно, хорошо, я доволен. Лучше плевок сейчас, чем куча навоза завтра. Как подумаю, как бы мы с ним мучились…
– Если такие, как он, придут к власти, будем мучиться всей страной.
Лобанович повернулся к окну, посмотрел на зыбкие огни фонарей и улыбнулся чему-то глубоко личному.
– Сходи, поешь и заканчивай свою колонку, – произнес он. – У меня тут редакционное задание подъехало. Я только посмотрел – и сразу понял, что оно как раз для тебя.
– А какое задание будет?
– Зачем тебе знать? Ты еще про бомжей не дописал. Или настолько не любишь?
– Неужели интервью с директором свежеоткрытого стрип-клуба?
– Тебя дожидается несчастный случай со смертельным исходом, – все тем же спокойным голосом продолжал редактор. – По некоторым признакам – это убийство.
* * *
«Интересно, что это за убийство?» – размышлял Черский, выходя из кабинета редактора.
Но когда он уже лавировал между столами, в голову залезла другая мысль.
Зачем этому дурню Баковичу было именно официальное трудоустройство в их газете?
Насчет судьбы самого Баковича он не беспокоился – этот навозник куда-нибудь да пристроится. Сейчас у всех есть газеты, даже у пивзавода. Как и подобает дурню, этот национально озабоченный был уверен, что его выгнали за давнишнюю статью и убеждения, – хотя выгнали на самом деле за дурость, а статья и убеждения просто помогли эту дурость заранее определить.
Одним словом, найдет себе место. Дурни обычно неприхотливы. Ну или пойдет во славу нации цветной металл воровать.
Но зачем ему официальное трудоустройство? В голове как-то сама собой вырастала идея отличного журналистского расследования – хотя Черский прекрасно понимал, что у него нет ни времени, чтобы его провести, ни места, чтобы напечатать его результаты.
Он подошел к своему столу, где на экране уже мигали следы звезд в бесконечном космическом полете. Подвигал мышкой, посмотрел на начало статьи и решил все-таки сходить поесть, раз уж разрешили.
– Нэнэ, ужинать будешь? – спросил он.
