Риту. Вернусь к ужину, – она подошла к отцу, чмокнула его в щетинистую щеку и залезла в пикап. Пётр захлопнул дверь машины:
– Будь осторожна!
– Не переживай! – она помахала ему рукой, старый мотор зарычал и машина рванула с места. Пётр закашлялся и замахал руками, разгоняя пыль. Он долго стоял и смотрел на дорогу, пока его пикап не исчез из виду.
Вздохнув, мужчина побрёл к дому и присел на крыльцо. Много всего произошло за последние 7 лет. Дочь росла, а он не становился моложе. На его висках уже белела седина, вокруг глаз поселились морщины. Он так и работал на соседней ферме. Вот только теперь дома его ждала только Энджи.
– Эх, Кэтти… – он смахнул слезу со щеки.
Три года назад его жена тяжело заболела. Её ничего как будто и не беспокоило: она также работала в магазине, хлопотала по дому и воспитывала дочку. Однако постепенно силы стали покидать женщину. Она всё чаще стала уставать, перестала выходить на работу. Внешне Кэтти тоже менялась: её некогда розовое живое лицо начало приобретать жёлтый оттенок, глаза теряли свою живость. Теперь смех редко раздавался в их доме. Пётр возил её к доктору, но тот не говорил ничего определённого, только разводил руками. После очередного приёма тот догнал Петра на улице:
– Ей не помочь уже, – доктор опустил глаза и сочувственно пожал мужчине руку, – вы должны быть готовы ко всему. Пётр молча выслушал его и увёз жену домой.
Спустя пару недель всё стало ещё хуже. Кэтти перестала вставать с постели, только иногда просила воды. От жизнерадостной женщины осталась лишь тень. Энджи ни на минуту не покидала мать: приободряла, настраивала на хороший лад, хоть и прекрасно понимала, что это её последние дни, а может, и часы с мамой.
– Ничего, малышка, – шептала Кэтти, – мне не больно. Я немного полежу и встану. Девочка держала её за руку, изо всех сил стараясь не плакать. После таких разговоров с матерью она бежала к ручью, где выплакивала всё своё горе.
Однажды ночью Энджи услышала шум на первом этаже. Она спустилась. Мама стояла на кухне и смотрела в окно. Это было так странно – Кэтти уже давно не вставала. В окно светила луна, озаряя лицо женщины. И весь её силуэт словно светился изнутри от этих лучей.
– Мама? Зачем ты встала? – Энджи хотела подойти, но мать остановила её движением руки.
– Посмотри, Эн, как тихо и спокойно, – она ласково посмотрела на дочь. Её лицо смягчилось, и в ягком свете не выглядело таким худым и измождённым. Дай мне руку. Чувствуешь, как в моём теле ещё течёт жизнь? Как этот волшебный свет наполняет меня силой и радостью? Ты всегда будешь помнить эту ночь, а я всегда буду приходить к тебе во сне, моя дорогая. И обещай, что ты не будешь плакать.
– Да… Обещаю… – комок в горле мешал говорить. Энджи ещё крепче сжала руку матери, – я не буду плакать. А теперь пойдём в кровать? Тебе надо отдохнуть, – она потянула мать за руку, но та покачала головой, отказываясь идти.
– Я ещё постою немного, – тихо произнесла Кэтти, – а ты иди, ложись, не переживай
