вздымались и опускались под воздействием невидимого ветра. Её силуэт казался настолько знакомым, что Онегин ощутил, как его сердце замерло на мгновение.... Это была Татьяна, хотя её лицо всё ещё оставалось скрытым.
Другая тень стремительно превращалась в мужской образ. В нём угадывалась фигура самого Онегина, но искажённая. Эта тень выглядела грозно и властно, её движения были резкими и решительными, словно она могла сокрушить любого, кто посмел бы встать на её пути.
Между этими двумя тенями появился третий силуэт – маленький ребёнок, чья форма колебалась между двумя другими фигурами. То он приближался к одному силуэту, то отдалялся к другому, словно его душа разрывалась между родителями.
Онегин вдруг понял, что все его прошлые сожаления и разочарования потеряли значение перед лицом этой странной и пугающей реальности. "Что ж, может быть, и правда, нечего мне терять…", – подумал он, ощущая, как внутри поднимается волна безразличия и отчаянного спокойствия.
Азазелло скривил губы в усмешке:
– Потерял себя, Евгений. Остальное – мелочи.
Он резко щелкнул пальцами, и тени на стенах начали менять свои формы.
Фигура Татьяны стала расплываться, её волосы растянулись, превращаясь в тонкие, как нити, полосы, которые начали извиваться. Лицо, которое прежде оставалось скрытым, теперь начало проявляться, но вместо нежных черт появились пустые глазницы и оскаленный рот, полный острых зубов.
Тень мужчины вытягивалась и расширялась, пока не приобрела устрашающие размеры. Руки превратились в когтистые лапы, а голова – в звериную морду. Глаза горели ярко-красным светом.
Маленький силуэт ребёнка начал сжиматься, словно таял на глазах. Вместо того чтобы исчезнуть совсем, он превратился в маленькую черную точку, которая начала пульсировать. Затем эта точка начала расти, увеличиваясь в размерах, пока не заполнила собой весь угол комнаты.
При воспоминании о Татьяне в груди Евгения еще раз мелькнуло что-то тёплое, но это ощущение тут же угасло. Азазелло был прав – он утратил себя.
Азазелло взглянул на Онегина с дьявольской искрой в глазах и произнёс с злобным весельем:
– Ну что ж, Евгений, не будем терять времени даром. Время – штука дорогая, особенно для тех, кто уже потерял столько. Пора двигаться дальше?
Онегин почувствовал, как внутри него вновь поднялось чувство тревоги, однако он подавил его, понимая, что отступать уже поздно.
Взглянув прямо в глаза Азазелло, он ответил:
– Конечно, зачем откладывать неизбежное? – Знаешь, время действительно дорого, особенно когда терять уже нечего. Давай, не будем затягивать этот спектакль."
Азазелло кивнул, удовлетворённый ответом Онегина. Он повернулся к окну, через которое продолжал литься лунный свет.
– Ты даже не представляешь, что тебя ждёт, – прошептал он, и в его голосе
