об этом говорить, мне – здоровому мужику, который жил, словно спал и ничего не замечал, хотя как фотохудожник должен был, и видеть, и понимать, но… Я все эти годы, жил совсем не с тем человеком, которого когда-то полюбил. И когда я проснулся, это уже оказалась совсем не та Алена, которая мне была дорога и вообще нужна, да и ей я, как выяснилось, был нужен лишь для своих определенных целей, но… не буду сейчас об этом, – Никита махнул рукой и грустно усмехнулся. – Знаешь, Мил, не люблю говорить о своей личной жизни, а тем более жаловаться кому-то. Но вот тебе скажу, мы же с тобой как попутчики в поезде, правда? – он сам себе кивнул и без всяких улыбок, блестя глазами, продолжил: – Я больше не смог так жить – в таком несоответствии, в таком разладе. В такой расфокусировке картинки. И я уехал сюда, в Ярославль. Принял решение и подал на развод. Думал всё быстро закончится, а этот процесс оказался довольно трудным, даже неприятным. Но я справлюсь, разрулю, обязательно.
Мила понимающе кивнула и никак не стала комментировать его слова-признания. Делиться с людьми своим личным это очень трудно. Она тоже не любила жаловаться кому-то на свою личную жизнь. А такое внезапное доверие со стороны Никиты нашло отклик в ее сердце, настроило на волну понимания. Захотелось самой выговориться. Наверное, поэтому, когда он попросил: – Расскажи о себе, – Мила с неожиданной для себя легкостью ответила:
– Встретились два одиночества – одно эгоистичное и самовлюбленное, второе наивно-доверчивое и нетребовательное. Одно позволяло себя любить, второе – любило без оглядки. Одно с огромным тщеславием, второе – с ярко выраженным самопожертвованием. Жили они, жили…, довольно долго, вроде бы вместе, но как оказалось не вдвоем, а просто – рядом. И чаша терпения в этой семье медленно и неотвратимо наполнялась, и ты знаешь, я сегодня ощутила, что количество жидкости в этой моей, личной чаше подобралось к критической отметке – я не могу и не хочу больше жить в образе одного из таких одиночеств. Ты уже догадался, какое из одиночеств я представляю? И я, хоть не являюсь фотохудожником, но также как и ты неожиданно увидела своего мужа совершенно с другой стороны, в другом цвете. И поняла, что все эти годы он меня просто использовал, а я позволяла, – она сжала руки в кулачки и пытливо заглянула Никите в глаза: – Скажи, разве так можно жить в семье двум любящим людям? А если уже не любящим? Или все так живут, просто терпят друг друга? – Мила вздохнула и закончила свою исповедь: – А я не желаю больше терпеть.
– Ты насильно вышла замуж за этого человека или обстоятельства заставили?
– Что ты, Никит! – искренне возмутилась Мила. – Я вышла замуж за Влада по большой, ну, просто, по огромной любви! И очень долго находилась во власти его обаяния и воздействия. Я очень любила его. Во всяком случае, мне так казалось, что я люблю. Но понемногу мои глаза открывались, а сознание отказывалось принимать ту правду, что нас окружала, и я уходила в своем осознании
