Логан регулярно смазывал петли, после того как Рэн пожаловалась, что их скрип ее раздражает. Подлатал Привратник и ограждение, которое прежде не внушало доверия, а еще притащил сюда удобное деревянное кресло и небольшой столик, при этом умудрившись не повредить паутину Боба.
Глаза Рэн защипало от подступивших слез, когда она вышла на балкон: на столике стояла ваза со свежими полевыми цветами. Это зрелище всегда трогало Смерть до глубины души. Как бы Логан ни противился ее ритуалу общения с мертвыми в полнолуние, неизменно приносил букет, показывая тем самым, что поддержит, несмотря ни на что. Рэн так и не выпытала у него, где он достает цветы. Вокруг давным-давно ничего не осталось, кроме сорных трав, колючек да тщедушных деревьев, что цеплялись за жизнь из последних сил. Разве что мох и лишайник чувствовали себя вполне комфортно в вечной сырости и сумраке.
Рэнла склонилась над букетом, наслаждаясь ароматом. Уперевшись ладонями в столешницу, тяжело вздохнула.
– Что, если причина, по которой до сих пор не объявился новый преемник Жизни, во мне? Что, если я так сильно боюсь потерять Логана, что не даю духу Оделла указать мне на того, кому суждено стать Богом? – Она запрокинула голову, ощущая, как по щекам катятся слезы. – Я так больше не могу, мам, не могу.
Спустя мгновение Рэнла ощутила холодок за спиной и обернулась. Перед ней парил дух Арлетты Лотт. Герцогиня грустно улыбалась, поглаживая дочь по плечу. Рэн потратила немало сил, чтобы отыскать душу матери среди сотен тысяч погибших за последние годы, и еще больше магии потребовалось на то, чтобы не дать Арлетте стать злобной неупокоенной. Рэнла сотворила заклинание и создала для матери некое жалкое подобие загробного мира здесь, на этом пыльном чердаке. Ни Даризу, ни Логану, ни Тории она об этом не сказала, велев Арлетте исчезать при их появлении. Боялась, что Тория попросит отыскать душу Алгода, а видеть его Рэнла не желала даже мертвым. Боялась, что Дариз потребует упокоить еще и отца. Удерживать на чердаке нескольких призраков постоянно Смерть в нынешнем состоянии не потянула бы.
Рэн не могла позволить себе дать матери тело, потому Арлетта не говорила, да и в целом не была разумна, по сути являясь лишь некой потусторонней субстанцией, принявшей человеческий облик, благодаря божественной магии. Но, очевидно, и в посмертии она сохранила любовь к дочери, потому жалела ту неосознанно, инстинктивно улавливая ее настроение. Рэнла же была рада и этим ледяным прикосновениям вкупе с застывшей улыбкой.
– Не волнуйся, мама. – Она вытерла слезы. – Я не сдамся, как бы мне этого не хотелось. Не брошу Логана, Дариза и Торию. Да что уж там, никого не брошу. Я – Смерть, мама. Мой долг – нести покой, и я его исполню.
Выражение лица призрака не изменилось.
– Ладно. Пора начинать, не то Пустота решит, что я, наконец, сгинула.
Рэнла подошла к перилам. Окинула взглядом спящий Плерфаст, окруженный кольцом стены, на которой уже вовсю полыхали костры. Треск горящего дерева перемежался с завыванием ветра
