style="font-size:15px;"> – Действуй, я прикрою. – Стемгал ободряюще сжал ее запястье.
– Попроси Ислу подыграть.
Рэн поднялась и направилась прямиком к Шонатту, прервав его речь на полуслове:
– Прежде моя госпожа желает знать, почему бой будет неравным? Все предыдущие бойцы сражались один на один или двое надвое. Отчего же сейчас вы наплевали на правила? К тому же девушка явно на арене впервые.
Шонатт едва не задохнулся от возмущения и уставился на Рэн с яростью, но, поняв, что к нему обращается сопровождающая Стемгала Падальщица, натянул на лицо фальшивую вежливую улыбку. Повернулся к Исле, которая взирала на него с выражением святой невинности и тупого обожания, сыгранного столь натурально, что Рэн не сдержала смешок.
– Лаш сильнейший из моих бойцов, госпожа Исла. И ему не составит труда одолеть четверых, – пояснил Шонатт с таким высокомерием, будто говорил с глупейшим из созданий Скрытого мира.
– Но он выглядит больным и ослабевшим, – снова встряла Рэн. – Разве можно принуждать его сражаться в таком состоянии?
Смерть намеренно тянула время, чтобы ее Проводники успели выпустить одержимых до начал боя и приманить к арене неупокоенных. Улыбка не покинула лица Шонатта, но желваки на скулах заходили ходуном, а ноздри гневно раздулись от такого вопиющего неуважения к его персоне.
– Лаш в полном порядке, – процедил он сквозь зубы и хотел уже вновь обратиться к зрителям, но теперь ему помешала Исла.
Она вскочила с места и подбежала к ограждению балкона, прижала одну руку к груди, второй вцепилась в предплечье Шонатта и умоляюще посмотрела на него, захлопав длинными ресницами.
– А как же девушка? Ей не место среди воинов. Она выглядит такой хрупкой. Я впаду в уныние, если ей навредят. Это жестоко, заставлять ее драться. Вы разобьете мне сердце, если не прикажете убрать рабыню с арены.
– Боюсь, это невозможно, – с нажимом произнес Шонатт, пытаясь аккуратно освободиться от хватки Ислы.
– Вас совершенно не волнует, что вы огорчаете таким решением свою будущую супругу? – С места поднялся Стемгал, и взгляд его не предвещал Шонатту ничего хорошего, если тот посмеет расстроить его кровиночку.
С трибун донеслись недоуменные перешептывания: никому не нравился затянувшийся перерыв между боями. Рабы на арене переминались с ноги на ногу в напряженном ожидании. Надлис цеплялась за Алгода, а тот, в свою очередь, цветом лица все больше походил на покойника, губы его приобрели синеватый оттенок, и никакие рисунки уже не могли этого скрыть. Рэн предположила, что причиной тому стало ее появление. Она и сама ощущала теперь недомогание и боль в том месте, где была белая татуировка. Дракончик паниковал, не в силах объединиться с новым хозяином. Магии в Алгоде было ничтожно мало, и потому слияние с духом Жизни делалось невозможным. Да и не дала бы им Рэн пользоваться магией прямо тут, на глазах у тысяч зрителей. Она вообще пока не планировала отдавать Алгоду белого дракона, хотела заставить духа передумать
