а последовательность получается какая-то. «А если наоборот?» – мыслю я. Смерть людей – дом – улица – огонь – руины – Рчедла вытаскивает меня – балка – взрыв – смерть людей – предчувствие. Все равно чушь получается. Тут нужно что-то, от чего можно отталкиваться. Начало – середина – конец. Нужна какая-то система. И почему Грач мне так сказал? Неужели не мог мне намекнуть чуть больше…
Я снова слышу стук в дверь. Такой же, как и в прошлый раз. Я гляжу на часы в углу, стрелка указывает на половину первого ночи. Почему всем понадобилось приходить ко мне сегодня ночью?
Я открываю дверь, ожидая увидеть у ног Грача, но взгляд мой натыкается на черные туфли без каблуков. И чуть худые ноги. На одной из них красуется бинт с большим темным пятном от крови, кажущимся в ночи сиреневым.
– Мне не спится, – произносит Рчедла и смотрит не на меня, а куда-то в сторону. Вернее, она сверлит глазами дверной косяк, а боковым зрением смотрит на меня. Я как-то могу сразу это определить.
– Что же, проходи. На небе сегодня показывают бой ангелов с демонами. – Я улыбаюсь ей, скрывая, что я ее совсем не ожидал. Более того, на сегодня я планировал в своей голове спасение от индейцев. Как в школе на уроке физики, ковбой a спасается от индейца b…
Она проходит, снимает фиолетовый вязаный жакетик и вешает его на один из двух крючков в прихожей.
Я ложусь обратно на диван. Она садится рядом.
– Мне было страшно дома.
Я киваю и смотрю на нее. В лунном свете ее глаза блестят, как мокрые угли.
– В голову все лезли мертвецы. Понимаешь, очень трудно быть дома, когда настолько привык к своему жилищу, работе и погибшим людям, что не мыслишь их по отдельности. Дома такое чувство неуютное, как будто не хватает одной стены, а там, где она должна быть – скалистый обрыв. Очень неприятное чувство.
– Я рад, что ты пришла, – говорю я ей. Она склоняется надо мною. Волосы падают с ее головы мне на лицо, как новогодние гирлянды, разве что, не светятся. У меня возникает желание ее поцеловать. Но я ничего не делаю. А она как будто специально щекочет мне лицо и смотрит прямо в глаза. В ночной тени люди выглядят намного естественней. Раскрывается их истинная сущность. Я гляжу Рчедле в глаза и вижу высокую траву, колышущуюся на склоне того обрыва, должно быть, про который она говорит. Ночь. Облачно. Вдали, над горизонтом, виднеется желто-красное огниво на тучах – это свет города в них отражается. Но это вдали, а здесь, совсем близко, ветер, то едва коснется пары стебельков, то обхватит всю поляну, колосья и листья травы и вихрем полощет их в своих теплых порывах, точно меж гигантских невидимых пальцев. Такая вот у нее, на мой взгляд, сущность.
Это происходит где-то минуту. Затем она ложится рядом, не снимая туфель.
– Ты похож на кактус.
– Это почему? – удивляюсь я.
– …диковинный и колючий, —как будто не слыша меня, говорит Рчедла.
– Почему? Это как?
Ангелы
