более чем странная. На коленях к нему пытается бежать, что-то голося о покаянии, бородатый мужичок в потрёпанном тулупчике и без шапки, двое солдат его удерживают за руки. В углу за столом волостной писарь, а по комнате с трубкой в зубах разгуливает какой-то чиновник.
– Я, пристав 1 стана Краснянского уезда Ловейко. Вам нужно заверить показания, данные пойманным моей командой корчемником.
–Батюшка, отпусти душу на покаяние, смилуйся! Покаяться хочу, облегчить душу, – вдруг заорал удерживаемый мужик. И тут же получил по шее от одного из солдат, неча тут рот разевать.
Священник попросил оставить его с мужиком наедине. Пристав скривился, но всё же выгнал всех из комнаты. Заикаясь и плача, Илья поведал батюшке свою историю. Тот задумался. Кое-какие мысли у него родились, и Фёдоров был заинструктирован, как себя вести в суде. Показания Ильи Фёдорова отец Павел Колосов заверил собственноручной подписью.
На следующий день корчёмная стража с захваченным вином и преступником выступила в сторону Красного. В тот же вечер Илья оказался в одиночной камере Краснинского тюремного замка. Пристав, потирая руки, написал рапорт для уездного суда, и отправил водку на акцизный склад.
Но вот в суде дело пошло наперекосяк. Илья Фёдоров орал на весь Красный, что показания из него выбили, деньги кровные отобрали, истязали нещадно, что может подтвердить священник Колосов. На следующее заседание вызвали Колосова. Тот объяснил, что не видел, как избивали Фёдорова, но нашёл его в большом расстройстве чувств, исповедовал, и тот поклялся ему на Священном Писании, что ни в чём не виновен. Пристав Ловейко имел бледный вид. Дело было передано в Смоленскую Палату уголовного суда. Там всё повторилось. Фёдоров орал о своей невиновности и причинённых ему побоях. Объяснял, что не знает никаких евреев в Оршанском уезде, Василисих, Жабыко и прочую корчёмную живность. Священник рассказывал о солдатах, крепко державших подозреваемого и отпускавшим ему подзатыльники. Ловейко же докладывал суду, что он полностью уверен в виновности Фёдорова.
Смоленские судьи оставили Илью Фёдорова в «большом подозрении» в деле о партии корчемников в Краснинском и Смоленском уездах, и передали его Василию Ивановичу Рачинскому под подписку. Ловейко же подал рапорт об увольнении с должности, и уехал в своё имение в Рославльском уезде.
Конец 19 века, Хохловская волость разрастается, вбирая в себя всё новые и новые сельские общества. Ну сами посудите где Хохлово, а где Боровая, Алексино и Пелещино. А всё это уже Хохловская волость. В 1886 году Хохловский волостной сход ходатайствует перед Председателем Смоленского уездного по крестьянским делам присутствия о преобразовании Хохловского сельского одноклассного училища в 2-х классное Министерское училище с ремесленным отделением. Нам это училище волость обязуется выделять 575 рублей ежегодно.
Крестьяне, знающие ремесло, большей частью ушли в город, хотя и остаются приписанными к сельским обществам. По возможности они выкупают свои наделы и становятся уже землевладельцами.
