пуфик Лиде под ноги, посмотрел и вдруг быстрым движением снял с нее шлепанцы, в которых она так и уселась позировать – это лишнее. Рука Марка нежно скользнула по ее ступне, он взглянул на Лиду, тут же отвел глаза, встал и быстро отошел, забрав у матери Ильку. От прикосновения его пальцев Лида чуть не подпрыгнула – то, что Марк хочет ее, было написано на его лице, и теперь ни о чем другом Лида уже и думать не могла!
Она просидела в кресле на веранде часа полтора, пока не ушел свет, и все это время томная чувственность словно настаивалась в ней – как настаивается чай в заварном чайнике, делаясь крепче. Снимая сорочку, Лида чуть не застонала – так подействовало на нее прикосновение гладкого шелка, скользнувшего по коже, словно ласкающая ладонь Марка, – она помнила, помнила это ощущение!
И хотя рассудок твердил ей: нельзя, не надо, ни к чему, держись от него подальше, – тело говорило свое, да что там, требовало! К ночи Лида совсем изнемогла, вертясь на горячих простынях, как уж на сковородке. Она встала и подошла к кроватке Илюшки – он спал, слегка приоткрыв ротик. Как всегда, Лиду охватило чувство невероятного счастья: «Господи, это же мой сын! Мой собственный!» И Марка – услужливо подсказал ей внутренний голос. Ну да, и Марка. Если бы не Марк, никакого Илюшки вообще бы не было! Разве Марк не заслужил… немножко благодарности? И что тут такого? Это будет просто… секс! Секс без обязательств. Это ничего не значит, совсем ничего! И, успешно подавив пытавшийся протестовать рассудок, Лида опять надела шелковую – заколдованную! – сорочку и вышла из комнаты.
А Марк действительно с трудом мог оставаться равнодушным, глядя на Лиду, щеголявшую в коротких шортах и обтягивающих майках. Материнство ее преобразило, и хотя Ольге Аркадьевне при первом знакомстве Лида показалась «удручающе неженственной», Марк-то видел, как она изменилась и похорошела. Она пополнела, что ей очень шло, а некогда маленькая грудь с трудом помещалась в старые лифчики – Лида совсем недавно перестала кормить.
А Лида ничего не замечала. Она так была увлечена сыном, так неуверенно чувствовала себя в чужом доме, что все остальное для нее просто не существовало. Она была искренне уверена, что у Марка есть своя, неизвестная ей личная жизнь – Лида еще так мало его знала!
Дверь в комнату Марка была приоткрыта, но внутри – никого. Лида прошла на кухню, потом подошла к двери Ольги Аркадьевны, из-под которой пробивался свет – вдруг Марк зашел к матери поговорить? Но там было тихо, и, заглянув в щелочку, Лида увидела, что Ольга спит, уронив книгу. Лида вышла на крыльцо, постояла, обхватив себя за плечи, – ночь была свежей, на небе в разрывах облаков мерцали звезды. И Лида покосилась на них с неодобрением – это все вы виноваты! Откуда-то потянуло дымком. Она присмотрелась: в глубине сада слабо мерцал огонек. Медленно ступая по невидимой в темноте дорожке, Лида приблизилась. Марк сидел на скамейке, помешивая старой кочергой остывающие угли.
– Артемида? Это ты? Словно призрак!
Лида
