совсем кончат переводами считаться.
– А что я? Я ничего. Я память тренирую! – явно веселясь, Стасик поднял вверх обнажённые ладони.
– Да знаем мы, что ничего, – фыркнул Филин и добавил тише, едва слышно, – на сто раз уже проверили. Так! Мы отвлеклись. Стасик, приведи мне товарища капитана в рабочее состояние, будь добр.
– Да не вопрос! Как обычно, Тимофей Ильич?
– Ага. И пожевать чо-нить, пока кишки в узелок не свернулись.
– Ы! А выпечка вся вчерашняя. И, честно говоря, последние пончики как-то не задались. Но есть батончики! Те самые!
– Да ла-а-адно! Ты всё ещё их заказываешь, серьёзно? – Тим заметно оживился и даже повеселел. – Штуки три гони сразу.
– Всё для вас, всё для вас, – Стасик тут же зарылся в свои шкафчики. – Борис Борисыч, вы как? По классике?
– Да, будь так добр.
Через пару минут Стасик выставил на прилавок стаканы – капучино с солёной карамелью для Тима и какао для Филина, затем туда же легли три арахисовых протеиновых батончика. И Филин, и Липин расплатились переводами. Стасик только кивнул в ответ – раньше, конечно, он проверял каждый, оттуда и пошла привычка обращаться ко всем по имени и отчеству, но с завсегдатаями это было не нужно.
Филин с Тимом разместились за угловым столиком у окна, и Тим тут же вскрыл один из батончиков, впившись зубами в облитую шоколадом протеиновую массу.
– И что за «те самые батончики»? – поинтересовался Филин, как всегда, склонив голову набок.
– А. Да Подрывника мы по ночи брали, как щас тогда завалились в «Коп&Бар». Тенёв на нервах не ел ничо дня два наверно, а у Стасика в ту ночь из еды, как назло, полный голяк, даж без вчерашних пончиков. Так вот, Стасик тогда из своих личных припасов достал вот такие же батончики и отдал нам всю коробку, отметить. С тех пор и пошло.
– Дело Подрывника… Помню, помню. Последнее оно у Тенёва было. Скучаю я по упрямому барану, не хватает его в участке.
– Так говоришь, будто помер он. Всего-то на пенсию вышел.
– Это ж Тенёв! Для него пенсия всё равно что смерть, а то ты сам не понимаешь. Не умеет он на месте сидеть… Так! Что у нас по новому трупу? Ты сказал, есть какие-то догадки.
– Отморозок-то? Ну, так, наблюдения, скорее. Вот сам подумай, шеф, много у нас народу так помирает? Ну вот фигак и замёрз насмерть. Я могу поверить, бомж так окачурился или какой-нить незадачливый турист, но наш товарищ человек приличный: чистый, постриженный, ухоженный. Да и не в лесу он, а посреди города. Это первое. Второе. Вот поставь себя на место человека, подыхающего от холода. Ну, вот не быстрая ж смерть. Ты б чо делал?
– Я бы, Липин, в такой ситуации не оказался. Но, ладно, допустим. Наверное, искал бы помощи, звонил в подъезды. Возможно даже вломился бы в какой-нибудь магазин, лишь бы согреться.
– Во-о-от! А он чистый. Недавно только таяло всё, и это получается, он вообще ничего не касался руками. Бред!
– Несколько часов вообще ничего не касаться? Физически невозможно, если не ставить себе намеренно
