приводит меня в какую-то комнату, где всё белое и есть даже другая тётя, с которой первая начинает говорить. Я понимаю, что тут будут сейчас подарки, поэтому задираю платье и ложусь, приготовившись. Сейчас тётеньки договорят и начнут меня охорашивать, а потом школа начнётся!
– Лидия Евгеньевна, что это? – очень удивлённо спрашивает тётенька в белом.
– Как будто сама не видишь, – тяжело вздыхает первая тётенька, которую так сложно зовут, что я не запомню.
Она садится рядом со мной, но не трогает, а проводит рукой по волосам. Просто проводит рукой, но не дёргает их, отчего я замираю, потому что мне такое незнакомо. Сложноназванная тётя всё проводит рукой и ещё спрашивает ту, которая в белом, что они будут делать. Тут я решаюсь подать голос.
– А вы мне подарки дадите или просто хорошей делать будете? – интересуюсь я, потому что холодно уже.
– Подарки? – тётя в белом явно не понимает, ну или просто играет так. – Какие подарки?
– Ну жгучие такие, – объясняю я. – Которые потом долго чувствуются, и я даже становлюсь чуточку хорошей.
– Вызываем, – кивает сложноназванная. – Пусть ругаются, но я человек, а не животное.
Тётеньки о чём-то ещё говорят, а я вдруг неожиданно засыпаю. Я в последнее время часто засыпаю, отчего доброй тёте сложнее меня хорошей делать. Наверное, я засыпаю, потому что я очень плохая девочка и фу такой быть. Но сплю я недолго, даже и не вижу той комнаты, в которой взрослые мальчики и девочки сидят. А проснувшись, вдруг вижу, что к тётенькам и дяденьки присоединились.
Я не очень понимаю, что происходит, но жду, когда наконец подарки будут. И тут я понимаю: меня сначала охорашивать решили! Ну, когда лежишь и ждёшь первого подарка. Другие девочки от этого очень горько плачут, а я нет, потому что мне всё равно, когда начнут. Правда, в доме для плохих девочек когда подарки раздают, надо кричать, а то добрая тётя расстроится. А как здесь?
– Тётенька, – обращаюсь я к той, что ближе ко мне стоит, – а кричать надо громко?
– Зачем кричать? – спрашивает она меня.
– Ну, чтобы вам приятно было, – объясняю я это, как что-то само собой разумеющееся.
– Не надо кричать, – вздыхает она, а затем меня заворачивают в простынку и куда-то уносят.
Наверное, меня понесли туда, где всех охорашивают, чтобы далеко не ходить? Я не знаю ответа, но затем оказываюсь в ещё одной комнате, только маленькой очень. Меня кладут на кровать, но переворачиваться не разрешают. Просто кладут и начинают проводить рукой по волосам. Это приятно, но я же не заслужила, наверное.
– Витя, – зовёт какая-то тётенька, – почему ребёнок не одет?
– Вика, ты не хочешь этого знать, – качает головой дяденька, который меня принёс. – И я бы с удовольствием не знал.
– Вот как… – тётя садится рядом со мной и начинает мне рассказывать, что я хорошая.
– Вы,
