style="font-size:15px;"> – Ох, как же было не сидеть, – вздохнула она, как вздыхают после горьких слез дети, когда налетевшая радость внезапно утешит их горе, – ни еды… ни сна… Господи, как боялись… день ли, ночь, – все только об одном… – Ангел ты мой хранитель! – воскликнул тронутый до глубины души Мазепа.
– Ой, ой! Как же так можно? – всплеснула руками Галина, – кто же людей ангелами зовет! – Это грех. Баба говорит, что ангелы с длинными белыми крыльями Господу служат.
– Тебя не грех назвать ангелом: у тебя сердце такое же чистое, и у души твоей есть крылья.
– Ты смеешься и надо мной, и над Богом, – промолвила грустно Галина.
– Не смеюсь, моя ясочка, клянусь тебе! – вскрикнул даже Мазепа, дотронувшись до ее руки.
Галина вздрогнула от неожиданности и с испугом подняла на него свои ясные, выразительные глаза. Этот взгляд смутил почему-то Мазепу; он начал поправлять на себе рядно, стараясь укрыться им поплотней.
– Может быть, холодно? – затревожилась Галина и вскочила с табурета. – Я сейчас закрою окна.
– Нет, не нужно, не нужно. Это я так… тут даже жарко.
– Ох, когда б не захватил ветер… – остановилась в нерешительности Галина.
– Господи! Какие вы люди! И не видал таких. Совсем чужой, а они так заботятся…
– Разве чужой ты! – воскликнула девушка, открыв впервые глаза, а потом, побледнев, опустила их и прибавила подавленным голосом тихо, – да, баба говорила… значит, и мы чужие… – Она отвернулась и поникла головой.
– Что ты говоришь, дитятко? Ты рассердилась?
– Я ничего!
Голос Галины дрожал; видно было, что какое-то горькое чувство, не понятное для Мазепы, взволновало ее.
– Да что же?.. Понять не могу… Что с тобой, расскажи!
Но Галина, не отвечая на вопрос Мазепы, быстро подошла к «мысныку», взяла «кухоль» и подала его Мазепе.
– Пей, пане, мед… дид говорил, что он поднимет тебя скоро.
– Спасибо, спасибо! Только я не буду пить, если ты не скажешь.
Галина снова присела на кончик табурета; но лицо у нее было теперь печально. Мазепа отпил несколько глотков меду, поставил на пол «кухоль» и остановил задумчивый взор на этом чудном, взрослом ребенке.
IX
Галина молчала; видно было, что она хотела что-то сказать и не решалась; наконец, она спросила робко, запинаясь на каждом слове.
– Это, значит, правда, что ты пан?
Мазепа невольно улыбнулся.
– А если б и так, что ж тут такого страшного? Отчего это слово так пугает тебя?
– Паны нас не любят… они вороги наши, – произнесла она слегка дрогнувшим голосом.
– Не все, не все, Галина, – попробовал было возразить Мазепа, но Галина продолжала, не слушая его.
– Нет, паны нас ненавидят и панов все ненавидят, все!
– Почему?
– А разве можно любить волков? Дид Сыч говорит,
