белоснежной хлопковой ночнушки мало что осталось. Только маленький, чистый от крови островок белой ткани около груди и внизу у ног. Огромное расплывшееся алое пятно на простыне рядом. Из-за чего подумала, что тело перемещали. Также одна огромная яркая красная клякса на одеяле у изножья. И одиночные, беспорядочно расположенные красные капельки повсюду.
Фотография окровавленного кухонного ножа на паркете из тёмного дерева.
– Не может быть… Это не он… Не мог быть он. Пришли мне все материалы на мою старую почту.
– Я, конечно, пришлю. Но он уже признал вину за убийство. Ему дали двадцать пять лет.
– Я сказала: пришли мне все материалы! – злобно и повелевающее рявкнула Александра. – Он не убийца! Ясно тебе?! Он никогда бы так не поступил с женщиной! Тем более с женой! – продолжала кричать подруга, внушая больше самой себе, чем мне.
Её обижала только одна мысль о том, что кто-то может считать её друга убийцей.
– Алекс, успокойся. Я говорю только о фактах и всё. Я только что сбросила на твою почту все материалы. Успокоишься – перезвони.
Я молча отклонила звонок и кинула телефон на кровать.
Ей больно. Я понимаю. Однако ей нужно побыть наедине и подумать, что делать дальше. А я не стратег. Да и подруга с меня так себе. Я никогда не знала, что сказать в трудный для человека момент. Просто потому, что в горле стоял ком, а в голове становилось совсем тихо.
Глава 2. Посетитель
Кай
– Девочки, подъём! – гаркнул дежурный охранник окружной тюрьмы, проходя мимо камер и постукивая по стальной решётке для более громкого эффекта.
Сокамерник с первого яруса, которому за пятьдесят пять лет, запыхтел. Он пихнул мою койку посередине до того, как я успел спрыгнуть, и проворчал:
– Эй, легавый! Кончай будить меня по ночам, или отправлю в одиночку!
Меня никогда не пугали нападки таких же заключённых, как и я.
Со смерти Милы я много чего чувствовал.
Горе.
Скорбь.
Печаль.
Злость.
Ярость.
Необузданное желание отомстить.
Тоску
Безысходность.
Последняя отныне приелась ко мне.
Я не буду против, если кто-то решится покончить со мной. Пусть даже до этого момента не давал это сделать, изводя своих противников бесконечными драками, чтобы высвободить собственный гнев наружу.
Я бил и бил. До кровоподтёков. До сломанных рёбер, носов и фаланг пальцев.
Я сбивал костяшки. Да что скрывать… И мне доставалось нехило. Изводил своё физическое тело, чтобы хоть как-то выпустить наружу то, что разъедало каждую минуту моё измученное сознание. А возможно, просто хотел себя наказать за то, что не защитил ту, которую поклялся защищать в день венчания в маленькой традиционной католической церкви.
Нет. Я не религиозен. Но Мила была. Поэтому она выбрала профессию адвоката, чтобы защищать исключительно
