подойдя к проливам, разгрузиться, чтоб способней было форсировать мелководный Зунд! – наставлял вице-адмирала граф Чернышев.
Спустя несколько дней 100-пушечные корабли с переменными ветрами взяли курс на Копенгаген. За линейными кораблями тянулась вереница транспортов с солдатами десанта и припасами.
Пока все шло по плану, но скоро все планы полетят в тартарары.
Глава вторая. Поужинать в Петербурге
В 1788 год мир вступала с верой в лучшее. Всех волновало исчезновение в южной части Тихого океана французской кругосветной экспедиции под командованием Жана Лаперуза. Где-то далеко на Черном море Россия вовсю воевала с Турцией, но в Европе это больше воспринималось как экзотика.
До Петербурга, разумеется, доходили слухи об экспериментах, которыми баловались на Западе всевозможные изобретатели, но к последним относились как к чудакам. Между тем известия из Европы были весьма любопытными. Американский изобретатель Джон Фитч уже достраивал свое паровое судно «Эксперимент» с паровой машиной Уатта и кормовыми веслами, готовясь показать невиданную ранее скорость хода. Что касается Англии, то там заводчик Уилкинсон строил из железных листов первые цельнометаллические баржи грузоподъемностью в 20 тонн, открывая этим эпоху железного кораблестроения, а шотландец Миллер вместе с горным инженером Саймингтоном уже полным ходом испытывали первый в мире паровой катамаран. В Париже научный мир вовсю обсуждал только что вышедший из печати фундаментальный трактат Жозефа Лагранжа «Аналитическая механика», вносящий солидный вклад в развитие строительной механики корабля, а в Бресте на верфи торжественно заложили самый большой в истории кораблестроения парусный линейный корабль – 120-пушечный «Коммерс де Марсель».
Весной 1788 года шведскому королю Густаву Третьему показалось, что настал момент долгожданного реванша с Россией. К этому король Густав уже забыл, что обязан своей короной был именно России. Его отец, Адольф Фридрих, герцог Голштинский, воцарился на престоле исключительно по желанию Петербурга!
Из всех шведских монархов Густав Третий отличался, наверное, самой неуемной жаждой славы, стремлением подражать своим воинственным предкам, не имея к этому, увы, никаких талантов. Ради эфемерного блеска славы он был готов поставить на кон и судьбу своего государства. По мнению шведского короля, такой момент наконец-то настал. Восточный сосед, занятый войной на юге с турками, оказался почти беззащитным на Балтике, и этим следовало воспользоваться как можно скорее. Вся пикантность ситуации заключалась в том, что Екатерина Вторая и Густав Третий были двоюродными сестрой и братом. Дело в том, что сестра отца Густава Третьего, короля Адольфа Фридриха, Иоганна-Елизавета была супругой принца Ангальт-Цербстского и матерью Екатерины. Но что такое родство, когда сердце сжигает жажда славы!
О степени самонадеянности короля, его неукротимой вере в успех начатого дела, о его мании величия можно судить по его письму к своему другу –
