силу его большей «царственности», либо во избежание путаницы с царицей Прасковьей Салтыковой, женой царя Ивана. Может быть также, что царица Наталья настояла на этом имени в честь своей единственной сестры, которая звалась Евдокией.
Большинство сведений о жизни Нарышкиной и Лопухиной почерпнуты из мемуаров князя Бориса Куракина. Этот представитель одного из самых знатных родов России, блестящий дипломат-полиглот, оставил весьма интересные и эмоциональные воспоминания о выдающихся деятелях своего времени. В 1692 году он женился на сестре Евдокии Ксении. Ксения была на восемь лет младше Евдокии, и в тринадцать лет уже жила с Куракиным «как жена с мужем», поскольку брак князя еще не был решен его бабкой. Но через год четырнадцатилетняя невеста и семнадцатилетний жених обвенчались. Ксения умерла в возрасте двадцати одного года, родив сына Михаила.
Таким образом, Куракин становился свояком Петра, а его сын являлся двоюродным братом царевича Алексея, что в будущем сильно компрометировало бессменного «посла державы Российской».
Но особенно любила Евдокия единственного[9] брата Абрама, который всегда держал сторону сестры и был поддержкой в ее несчастливой судьбе.
С легкой руки А.Толстого Евдокию принято считать невежественной, косной, чуть ли не убогой. Даже о ее выдающейся красоте говорить как-то забывали. Между тем именно красота девушки обратила на себя внимание царицы Натальи Кирилловны, рассчитывающей через более взрослую, чем сын, толковую и во всем покорную себе невестку еще более упрочить влияние на мужавшего царя. В переписке иностранных послов содержатся похвалы внешности Евдокии, хотя нельзя сказать, что она постоянно «была на публике». Но вот в Кремле устраивается огнестрельный праздник с грандиозным ночным фейерверком, и на нем, по воспоминаниям Патрика Гордона, присутствуют «вдовствующая царица Наталья Кирилловна, молодая царица и царевны, сестры Петра и Ивана Алексеевичей».
Сохранившееся изображение Евдокии представляет лицо вовсе не заурядное, отмеченное чувством собственного достоинства. На большинстве портретов она изображена в иноческом платье; по-видимому, они относятся к тому времени, когда власть и корону получил ее родной внук. Но Евдокия в молодости напоминает портрет М.И. Лопухиной, урожденной Толстой, кисти В. Боровиковского.
Она давно прошла – и нет уже тех глаз,
И той улыбки нет, что молча выражали
Страданье – тень любви, и мысли – тень печали…
Но красоту ее Боровиковский спас.
стихи неизвестного современника относятся к изображению Марии Лопухиной, как и стихи Якова Полонского; но кажется, что писано это о Евдокии:
Так часть души ее от нас не улетела,
И будет этот взгляд, и эта прелесть тела
К ней равнодушное потомство привлекать,
Уча любить – страдать, прощать – молчать.
В отличие
Возможно, был и брат Василий, но сведений о нем не имеется.
