высот, Мехлис получил от столичного ГПУ разрешение на ношение огнестрельного оружия.
Если Лев Захарович не видел во всем этом ничего исключительного, находясь на нижних ступенях номенклатурной пирамиды, то тем более считал это нормой, поднявшись «наверх». Известен, например, случай, когда он во время войны пытался вызвать к себе на Брянский фронт стоматолога из кремлевской клиники на специально для этого случая выделенном санитарном самолете. И об этом человеке распространялись легенды, будто он за работой не знает ни сна, ни отдыха, годами не бывает в отпусках, скромен до болезненной щепетильности!
Да, в отличие от многих высокопоставленных деятелей, Мехлис не был коррупционером. Но тем, что было «положено» в связи с занимаемыми служебными постами, пользовался без стеснения. Ибо сама его «невзыскательность» в быту была особого рода, между нею и уровнем жизни рядовых сограждан пролегала огромная дистанция. Объективные исследователи установили, что система привилегий, сопровождавшая жизнь советской элиты, возникла уже в первые послереволюционные месяцы и потом неуклонно совершенствовалась. Ссылки на партмаксимум, как ограничитель роста материального благосостояния руководителей, при ближайшем рассмотрении не срабатывают. Например, в 1925 году ставка партийного работника была как минимум в 3,5 раза выше средней зарплаты промышленного рабочего, не говоря уже о значительно большей покупательной способности рубля у первого. А многочисленные и не афишируемые привилегии верхушки (любопытный получается переклик между джиласовским «новым классом» и мехлисовским «новым человеком») в снабжении продуктами и промтоварами, в обеспечении жильем, путевками в санатории и дома отдыха, в том числе за рубежом, транспортными и медицинскими услугами, в установлении персональных пенсий…
Грандиозная система подкупа льготами и привилегиями служила одной цели – приручить, спаять общими материальными интересами входящих в этот избранный круг, сделать их обязанными тому, кто этот круг очерчивает. Как тут не вспомнить Троцкого, уже в начале 30-х годов пытавшегося, правда, уже из-за границы, привлечь общественное внимание к «дачно-гаремному характеру» сталинской бюрократии!
В сталинском секретариате
Окончание Гражданской войны, введение нэпа вызвали существенные изменения в политической жизни страны. Складывание многоукладности в экономике не сопровождалась расширением демократии. Все большая политическая власть сосредоточивалась в руках большевистской партии. Однопартийная система, отсутствие конструктивного противовеса формирующемуся единовластию неизбежно вело к обюрокрачиванию аппарата, отбору в него не по профессиональным, а по идеологическим мотивам, к самозахваливанию коммунистов. Не за горами было время, когда народ был принужден говорить партии спасибо за все то, что достиг собственным изнурительным трудом.
Власть в стране стала сосредоточиваться даже не в руках парторганизаций,
