знала наперед, что мать откажется. Отель был для нее чересчур публичным местом.
К ним подошел официант с напитками.
– Здравствуй, Хасан.
– Добрый вечер, мадам.
– Все прошло хорошо, как думаешь?
– Гости остались под большим впечатлением, – улыбнулся официант.
Взяв с подноса три бокала с шампанским, Афродити подала один матери.
– Спасибо, милая. Я бы выпила что-нибудь безалкогольное, если не возражаешь.
– Даже сегодня, мама? В такой день?
Хотя в последнее время они виделись редко, но мать по-прежнему раздражала ее. Почему она хоть раз не могла изменить своим правилам ради дочери в такой важный для той день?
Даже на свадьбе дочери Артемис Маркидес сидела в стороне. Смерть Димитриса была трагедией для них всех, но Афродити страстно желала, чтобы она не омрачала и сегодняшнее событие тоже.
Афродити заметила, как мать избегает смотреть на официанта. Предубеждение Артемис относительно турок-киприотов расстраивало дочь, но она предпочитала не затрагивать эту тему. Афродити разделяла точку зрения мужа: отель должен нанимать людей, которые лучше других выполняют свою работу, вне зависимости от их национальности.
– Это тоже отличает «Восход» от других заведений, – объяснял Саввас теще, когда та задала вопрос на эту тему днем. – Чтобы сделать отель по-настоящему интернациональным, у нас должны работать люди разных национальностей. Шеф-повар – француз, два администратора – из Англии, менеджер по банкетам – из Швейцарии. В салоне красоты работает турчанка… И среди работников кухни, конечно, тоже много турок.
– Но официанты?! – прервала его Артемис. – Это же лицо заведения!
– Мне не хотелось бы спорить с вами, но нам нужны лучшие из лучших, – отвечал Саввас. – И естественно, люди, которые будут работать за те деньги, которые мы можем предложить. Это ведь бизнес.
Папакоста смотрел на мир сквозь призму прибылей и убытков.
Афродити поднялась из-за стола:
– Мне надо посмотреть, вдруг я нужна Саввасу.
Извинившись, она ушла.
Ее взаимоотношениям с родителями мешало то, что от матери скрывали правду. Артемис Маркидес оберегали от нелицеприятных неопровержимых фактов, и в такие минуты, как эта, Афродити хотелось бросить ей в лицо: «Мама, он убил человека. Твой драгоценный сынок убил турка-киприота!»
Все десять лет эти слова были готовы сорваться с ее губ, но Афродити сдерживалась.
Для человека с деньгами и положением Трифонаса Маркидеса создать дымовую завесу было нетрудно. Заплатить кому-то, чтобы подменить факты, было бы слишком примитивно. Маркидес не мог допустить и намека на то, что его сын был убит в отместку за убийство другого человека. Это оставило бы несмываемое пятно на репутации семьи.
Афродити знала, что ее брат не был невинным. Димитрис принимал
