легкой улыбке, Джейн едва удержалась, чтобы не поцеловать его. Но ему надо выспаться, и потому она молилась музыке и ночи: пусть его сны будут о ней. Потом Джейн закрыла глаза, мечтая увидеть Калеба в своих снах.
Джейн проснулась, почувствовав нежное прикосновение губ Калеба к своему затылку. «Значит, я ему снилась», – подумала она.
Не открывая глаз, Джейн слушала биение собственного сердца. Проживи она хоть тысячу лет, ей никогда не наскучат такие пробуждения. И причина не только в чисто сексуальном наслаждении. Это было нечто большее. Знание, таящееся в глубинах ее души. Понимание, что они с Калебом связаны физически, эмоционально, духовно и нет числа этим связующим нитям. Он принадлежал ей, а она – ему. Вместе они составляли все значимое в этом мире. Они были как туго переплетенные корни дерева. Никакая внешняя сила не могла сломать их единение.
Волосы Калеба свисали ей на плечи, щекоча грудь. Джейн перевернулась на спину, подставив ему свои губы. Поцелуй, как всегда, был долгим.
– Я люблю тебя, – прошептала Джейн, неохотно отрываясь от его губ.
Калеб дотронулся до уха, показывая, что не слышит.
– Я сказала, что люблю тебя, – повторила она.
Калеб поддел и вытащил из ее уха беруши.
– Малышка, я тоже тебя люблю, – засмеялся он. – Но не надо так громко кричать.
Смех его был заразительным. Джейн вытащила беруши из второго уха:
– Все время забываю о них.
Калеб опять ее поцеловал. Потом перелез через Джейн, встал с кровати и отправился в ванную.
– Ты затыкаешь уши из-за соседского пса?
Джейн слышала вопрос, но, как всегда, залюбовалась его обнаженным телом, отчего она неизменно теряла дар речи.
– Если хочешь, я с ней поговорю, – предложил Калеб.
– Ты… про беруши? Нет, так я спасаюсь от уличной музыки.
Джейн хотела объяснить, что с самого приезда в Остин плохо спит по ночам. Квартира, снятая Калебом, находилась в центральной части города. Уличный шум и музыка не затихали здесь до трех часов ночи. А ей сегодня нужно успеть до восьми утра к паркомату и оплатить стоянку.
Паркомат!!!
Джейн взглянула на часы возле кровати. Десять минут девятого.
Она выпрыгнула из постели, рывком натянула джинсы, футболку Калеба и, не тратя времени на обувание, босой понеслась вниз по лестнице.
Джейн мчалась со всех ног. Завернув за угол, она увидела неторопливо отъезжавшую машину парковочной службы. Джейн бросилась к своей машине. Так и есть! Под левый «дворник» был подсунут штрафной талон. Еще один. За последние три недели она получила не один десяток таких талончиков.
Услышав смех, Джейн подняла голову. Она знала, кто это. Соседка. Попыхивая сигаретой, та сидела на балконе в своем затрапезном розовом халате. Похоже, ее забавляли постоянные сражения Джейн с паркоматом. А вот чересчур громкие занятия любовью соседке не нравились, и тогда она принималась колотить в общую стену.
Джейн показала соседке язык и пошла к своей двери. Там она обернулась.
– Извините! – крикнула она хозяйке розового халата. – Неистребимая детская привычка.
Соседка раздавила окурок в пепельнице, подхватила на руки скулящую собачонку и ушла внутрь, молча захлопнув балконную дверь.
К возвращению Джейн Калеб успел принять душ и теперь вытирал волосы. Он отбросил полотенце, прижал Джейн к себе и поцеловал. Его губы были теплыми и мягкими. От него вкусно пахло мылом.
– Как тебе удается так быстро принимать душ? – удивилась Джейн.
– Легче легкого, – ответил он. – Я пускаю воду, намыливаюсь и потом все смываю. – Он снова поцеловал Джейн и добавил: – Полезли туда вдвоем. Я тебе все наглядно покажу.
Джейн высвободилась из рук Калеба, оттолкнулась от его груди и пошла на кухню соображать завтрак.
– Мужчины, мужчины, мужчины, – пробубнила она.
– Малышка, что ты там бормочешь?
Квартирка была настолько тесной, что они слышали не только слова, но и мысли друг друга.
– Я вслух скучаю по своей старой ванной.
– Неужели скучаешь?
– Скучаю. Мужчинам проще. Общество принимает вас волосатыми, где бы ваши волосы ни росли. А мне, чтобы выглядеть презентабельно, нужно их сбривать, выщипывать и дальше по списку.
– Можешь уподобиться цыганкам, – предложил Калеб.
– Цыганкам?
– Угу. Своей нарастающей бедностью мы приближаемся
