мальца, привяжу к коновязи гнедую и хоть на минутку спущусь к пруду. А вдруг выплывет он, лебедь моей молодости.
Глупости, глупости, мысленно одернул себя Ешуа. Лебедь давно подох, и пруд высох. И вообще до лебедей ли, когда в телеге мертвец, когда Семен стынет на развилке, когда Морта вот-вот рассыплется.
Сбыть бы скорей мальца, сладить бы с акушером и вернуться домой к своим курам и гусям.
Но лебедь не шел у него из головы.
Ему вдруг до смерти захотелось – увидеть его, ну, если не его самого, то его потомков, выводят же лебеди птенцов, спуститься по мосткам к воде и уставиться на их белые крылья, на их царственные шеи.
Увидеть и… купить!
Купить и привезти в местечко, ей, Морте. Какой еврей когда-нибудь дарил своей жене живого лебедя? Дом – дарил, беличью шубу – дарил, а лебедя, лебедя – никогда.
То-то поднимется переполох, то-то разгорятся страсти, то-то зачешут языками!.. Слыхали – Ешуа Мандель, как и его сынок, совсем того… своей крале на Пасху трефного гуся привез!.. Вот бы ему с Хавой так!..
Ешуа выехал на околицу Расчяй.
Изб в деревне было немного, десятка два, а то и меньше, и все замшелые, скособочившиеся, огороженные невысокими частоколами, с бревенчатыми колодцами и дырявыми навесами да хлевками.
Корчмарь подъехал к крайней избе, слез с телеги, расчесал руками бороду, поправил на голове шапку, приосанился, нарочито громко хлопнул калиткой, прошел по обсаженной с обеих сторон туями дорожке к избе и постучался в двери.
– Добрый день! – сказал он, когда дверь открылась и на пороге вырос щуплый мужичонка в домотканых, не по росту сшитых штанах, в деревянных башмаках на босу ногу.
Мужичонка растерянно-заинтересованно смотрел на Ешуа, видно, прикидывая, звать в избу или не звать.
– Я кое-что привез… Может, посмотрите… – промямлил корчмарь.
– Спасибо, спасибо, – с достоинством ответил мужичонка. – У нас все есть… Керосин на прошлой неделе взяли… Нам ничего не надо…
– У меня не керосин… – попытался растормошить мужичонку Ешуа.
– Спасибо, господин, спасибо.
И мужичонка скрылся за дверью.
Надо было прямо, без обиняков, поносил себя Ешуа. Развел черт-те что: «Кое-что привез… Посмотрите!..» Народу нечего загадки загадывать, с ним надо коротко и просто…
Приглядевшись к избам на пригорке, Ешуа выбрал самую, на его взгляд, богатую – с резными наличниками, с садом, прикрывавшим своим надежным крылом драночную крышу, с большим, подступавшим к самому лесу хлевом, из которого доносилось недовольное хрюканье и сердитое мычание.
– Я привез мертвого мальчика, – тихо, пытаясь окрасить свое сообщение в скорбные тона, промолвил Ешуа.
– Какого мальчика? – удивился молодой хозяин.
– Этого я не знаю… Может, говорю, он из вашей деревни.
– Где он? – глядя на Ешуа в упор, спросил молодой хозяин.
