помнил о том, что произошло перед тем, как я отрубился… Так… а что там произошло-то? Ах, да, помню, помню: мне в рот пытались запихнуть какие-то таблетки. Я неслабо перетрухнул и зажмурился от страха. Да так сильно, что моментально уснул.
Да и второе мое ощущение было странным: мне казалось, будто я сижу на переднем сиденье легковушки, пристегнутым к нему ремнем безопасности. Моя голова вроде как тоже была пристегнута, но оказалось, у меня просто сильно затекла шея. Я взялся руками за голову и вертанул ее вправо. За стеклом было черно, как в норе у крота ночью. Тогда я вертанул голову влево.
На соседнем сиденье сидело какое-то чудище и пялилось на меня во все зенки. Темнота была почти непроглядной, если не считать далекого света нескольких уличных фонарей, но я все равно чувствовал на себе его вытаращенный взгляд так же ясно, как червяк на рыбалке чует, что хоть роль у него и центральная, но отнюдь не хэппиэндовская. Вдруг чудище заговорило. Господи, это была просто говорящая машина! Ну, вы знаете таких людей: им требуется меньше минуты, чтобы свести вас с ума своей болтовней, а о том, чтобы беседа с ними напоминала беседу, а не театр одного абсурдного актера, не может быть и речи. Чтобы выслушать всю чушь, которая вырывалась у него изо рта неконтролируемым потоком, нужно было иметь стальные нервы – у меня таких никогда и не было.
От его болтовни боль в шее моментально перекинулась мне в виски. В башке у меня заломило так, что я бросился шарить в поисках дверной ручки, чтобы вырваться из этого ада. А ручки-то и не было! Я даже не мог опустить стекло, чтобы выброситься в окно. И от дверной ручки, и от кнопки стеклоподъемника остались только гнезда: кто-то умышленно выковырял их! Выбраться из машины теперь было не легче, чем проделать математические расчеты с калькулятором, у которого лишь девять клавиш. Это была ловушка!
Я попытался придумать что-то, пока это ходячее радио продолжало вести свою передачу, но размышлять в подобной обстановке было невозможно. Вставить хоть словечко в поток его словесной диареи мне тоже не удалось. Куда там! Он просто не дал мне и звука произнести! Вы, как личности здравомыслящие, со мной, конечно, согласитесь, что люди, которые только и делают, что говорят, говорят и говорят, но при этом сказать им нечего, – это люди чрезвычайно глупые. Многословно голословные. Поэтому странно, что будущих дипломатов, набираемых из числа самой талантливой молодежи, обучают именно этому – говорить, ничего при этом не говоря.
Я запнулся и остановился. Сорока слева от меня продолжала стрекотать. Я был готов зареветь, но это вряд ли бы помогло. Ясно было одно: этот трещотка слишком много о себе думал, если он вообще был в состоянии думать. Дело в том, что при достижении определенного количества слов в секунду мысли только мешают говорить. Его уровень слов в секунду был просто ужасающим. Этот репродуктор явно страдал воспалением личности. Это такая штука вроде обычного воспаления, ангины там или чирья, только больной не чувствует ни боли, ни дискомфорта.
Моя
