готовым броситься на вражью цитадель, они себя никак не проявляли.
А поутру я никого не обнаружил. Напрасно щупал свой живот – нет, никого не съел во сне я. Выходит, попросту они сбежали! Лишь посмеялся я над этим приключеньем и к вечеру уж полностью о нем забыл. Поэтому я был немало удивлен, когда неделей позже один из рыцарей вновь объявился у моей пещеры.
– Так, – поприветствовал его я, – где же остальные?
– А… Заняты… Есть много всяких неотложных дел.
– Нашли ль воров?
– Вот именно, что нет… Поэтому я здесь.
– А… Неужели?
– Да, господин дракон. Не выяснили ничего мы, и вновь Шериф склоняется к первоначальной версии печальной.
– А мне-то что? – ответствовал я ему прямо, надеясь, он уедет восвояси, не станет портить вечер мне, что собирался скоротать я в компании костра и одного из жареных барашков.
– Знал я, что скажете вы так, – учуяв аромат баранины поспелой, заметил сей пройдоха, готовый уж на все, чтоб мне в друзья набиться. – Прошу, подумайте: Шериф не будет знать покоя, пока не призовут кого-нибудь к ответу. А время-то идет. Что истинный преступник будет найден, возможность тает. Нельзя ручаться, что миром все закончится для вас: на роль виновного им нужен будет кто-то.
Затрясся я беззвучным смехом, но букашка эта мой смех, представьте, приняла за дрожь!
– Для вас имею предложенье, – он заявил и встал вдруг в позу суверена, бросающего начисто обглоданную кость вассалу.
– Предложенье? – Я рыкнул – это было слишком!
– Осмелюсь ли обеспокоить вас своим соображеньем? – Он стал лицом вдруг чрезвычайно бледен; мне думается, если б не кираса, пройдоха этот совершил бы харакири, лишь бы добиться моего прощенья. – Могу ли предложить пристанище вам в поместье брата моего, где вы найдете тучные луга для вашего скота и нет где надоедливых шерифов?
– Такая, значит, братская у вас любовь?
– Вы просто не упоминайте мое имя. Так вы согласны? Я помогу со сборами и перегнать вам скот.
– Зачем тебе все это? – вопросил я: его речами озадачен был немало.
– Быть может, мне просто хочется помочь вам.
– Иль помочь себе? Как звать тебя, о, рыцарь?
– Эгберт Бэйдон я, победитель Любвимо… – запнулся тут он и густо покраснел.
– Неужели? – Мне первый раз за всю беседу нашу стало интересно; с немалым любопытством я принялся разглядывать сего хамелеона. – Любвимо – это кто?
– Да так… Никто.
– Откуда же у никого есть имя?
Но тот лишь молча на меня смотрел.
– А просто Эгберт Бэйдон подойдет? – сказал он наконец.
– Мне подойдет вполне, – я фыркнул.
Мне снова вспомнилась история прадеда, ведь положение мое с его во многом было схожим.
