такой силы, что никто им с коллегами помочь не сумел.
Он воспитывал меня в одиночку, мама умерла почти сразу после моего рождения. Так я оказалась в доме малютки, если вкратце. И именно оттуда попала в самую замечательную семью. О такой можно только мечтать.
Я всегда знала, что приёмная. Родители от меня ничего не скрывали. Каждый год на годовщину смерти родного отца мама летала со мной в Якутию.
Все близкие знают, как я появилась в нашей семье, но для посторонних мы с Яриком и Алсу – родные. Никакого разделения нет.
Руслан и Саяра Нагорные были для меня идеальными родителями до тех пор, пока у нас с моим младшим братом, их родным сыном, не появилось взаимное притяжение, не поддающееся контролю.
«Ты моя. Я так решил,» – примерно так звучало его поздравление с моим двадцатитрехлетием.
– Ты, правда, думала, что я не узнаю? – его губы растягиваются в усмешке. – Очень глупо с твоей стороны. Ты уверена, что будешь хорошим следователем? Может, ну его, эту затею? Или ты поэтому с Гафаровым замутить решила? Семья, детки? – ирония из его уст звучит жутко. Интонацией он передает своё отвращение к подобной идее.
Вот, именно из-за этого я не хотела, чтобы он приезжал!
Терпеть издевательства весь вечер – не по мне.
Обида распирает внутренности! Зачем делать мне больно?! Он ведь знает, почему я так поступаю, почему отталкиваю его. Понимает, как страдаю, но продолжает изощренно изводить, подпитываясь эмоциями.
Уже и не вспомнить, когда общение между нами изменилось. Когда из моего младшего брата Ярослав превратился в…
– Надо же, какая ты сегодня молчаливая, – приподнимает один уголок рта. – Даже не огрызнешься? Так неинтересно. Хочу твоего сопротивления. Огонь, страсть где? – подойдя вплотную, нависает надо мной.
– Прекрати,– делаю шаг назад, но он ловит меня за руку. Цепкие пальцы крепко обхватывают моё запястье. – Мама может выйти и увидеть нас.
– И что с того? Я в отличие от тебя не против во всем признаться родителям. Наоборот, давно предлагаю.
В чем признаваться? Совсем очумел?
Не дав мне и слова сказать, протягивает вторую руку, и тяжёло опустив её мне на бедро, сжимает кожу до боли. Тянет на себя, приближая вплотную.
Невольно подчиняюсь, делая шаг вперед. Лицом упираюсь в его шею, касаясь кончиком носа холодной кожи.
Как только из меня вырывается сдавленный выдох, по шее Ярика бегут мурашки. Хватка на бедре становится жёстче.
Чувства настолько смешанные и противоречивые, что с трудом сдерживаю слезы. Не хочу, чтобы он меня отпускал, но и находиться так близко не могу.
Горю, обещая в скором времени превратиться в горстку пепла. Один сильный порыв ветра – и от меня ничего не останется.
Между нами нет и сантиметра пространства. Окружающий мир потихоньку тоже начинает пропадать. Я замираю в моменте, наслаждаясь таким родным запахом, от которого покалывает кончики пальцев.
Резкий, рвано-болезненный
