шорох. Я вздрогнул, а Женька, побледнев слегка, вынул из кобуры пистолет. Шутки шутками, но…
Стараясь шагать, как можно тише, мы приблизились к остаткам двери, болтающимся на петлях, из-за которых, как нам казалось, и раздался этот подозрительный звук. У меня не нашлось возражений, когда полицейский жестом попросил меня отойти за его спину. Открывать дверь не было необходимости. Крадучись, мы вошли в квартиру. Там было пусто. Фонари выхватывали участки пола, обильно заваленные мусором, а, порой, и носящие следы чужих испражнений. Посреди единственной комнаты виднелся след от сравнительно свежего костровища. А на стене ее виднелась надпись «граф Аниксиев». И вот эта надпись была уже реально сделана кровью. Причем, кровь, возможно, принадлежала последней жертве обитателей этого проклятого места.
Шорох раздался снова. На сей раз за нашими спинами. Мы оба подпрыгнули на месте, разворачиваясь. Никого. Только где-то в темноте таяли отзвуки ехидных смешков, напоминавших детские.
– Неужели тут есть еще дети? – содрогнулся я.
– Вряд ли. – Сержанту тоже было не по себе.
Мысли о работе уже вылетели из головы. Темнота играла с нами несмешные шутки. Взмокшие, скорее от неожиданностей, чем от реального страха, мы последовали туда, где, предположительно, в последний раз слышали эти странные смешки. Там оказалась еще одна комната, скрытая дверью, на сей раз, уже совершенно целой. Абсолютно не церемонясь, мы высадили её плечами. Как ни странно, но это помещение, хоть и носившее следы неумолимого влияния времени, сохранилось относительно хорошо. Правда, на ветхие диваны и кресла коммунистических времен мы бы вряд ли сели, но выглядело все просто очень старым. Окна этой квартиры были заколочены. На сохранившемся деревянном стеллаже лежал ворох каких-то книг. Женька, одев резиновые перчатки, осторожно перебрал их, и откидывал в сторону, признавая, как явно негодные для чтения.
– Смотри-ка, – вдруг сказал он, держа в руках старую тетрадь, подшитую суровыми нитками.
В свете фонарей мы прочитали первую запись: «Личный дневник председателя Н-ского исполкома, Слаутина В. И.». Шорох снова отвлек нас. Запаковав до поры тетрадь в полиэтилен, сержант сунул ее в сумку, и мы опять вышли в коридор. Видимо, среагировали достаточно быстро, так как впереди ясно слышались легкие торопливые шаги. Звук доносился от центральной лестничной клетки, так что мы не раздумывая бросились вперед.
Судя по звукам, кто-то поднимался по лестнице. Мы ринулись вверх, но третья ступенька (лестница была из толстых досок) неожиданно проломилась. Последнее, что мне удалось увидеть, перед тем, как я ударился о что-то твердое – это странное, искаженное непонятным выражением лицо с копной спутанных длинных волос, и тихий ехидный смешок, который это существо издавало. За тем затылок пронзила боль, и я отключился…
Когда я очнулся, было уже очень поздно. Сначала даже не понял, что открыл
