Калача. При прикрытии наземных войск подошла крупная группа немецких «юнкерсов» под прикрытием истребителей типа Me-109. Завязался ожесточенный воздушный бой. Ревели двигатели, трассы снарядов и пуль рассекали пространство. Мы с напарником увидали на высоте около 4000 м одиночный самолет Me-110 – двухмоторный истребитель. Видимо, в этом бою он использовался немцами как фотограф результатов бомбометания «юнкерсов» или как разведчик. Мы немедленно атаковали его с двух сторон. Увидев нас, он выполнил переворот через крыло и стал круто пикировать, видимо, надеясь уйти от нас, но мы продолжали его преследовать, не давая ему вывести свой самолет из глубокого пикирования. Одна из моих пушечно-пулеметных очередей удачно прошила «мессершмитта», он задымил и, не пытаясь выйти из пикирования, врезался в землю. Это была победа! Бой к этому времени затихал, и мы все (у нас было 12 самолетов) без потерь вернулись на свой аэродром. Оказалось, при разборе боевого вылета, что мы еще уничтожили два «юнкерса» и два «Мессершмитта Ме-109». Это был весьма удачный бой с хорошими результатами. Но надо сказать, что бои были тяжелыми, и мы все же несли потери и в самолетах, и в летчиках.
Один из боев для меня сложился неудачно. Видимо, одиночная случайная пуля врага где-то пробила систему охлаждения двигателя моего самолета. За мной потянулась испаряющаяся струйка воды. Мне подсказали по радио коллеги-летчики, да я и сам это увидел при развороте.
Стало ясно – без охлаждения двигатель долго не проработает. Подо мной территория, занятая врагом. Решение созрело мгновенно: курс 90°, возможно, дотянем до своей территории. Побежали томительные минуты. Вот и линия фронта позади. Стрелки контроля режима поползли в разные стороны, из выхлопных патрубков появился белый дым – горело масло, скрежет, конвульсивные рывки двигателя и тишина, только шипение перегретого двигателя. Высота 4000 м. Ручка от себя, планирую, глазами подбираю площадку. Садись, практически, где хочешь – степь, только одиночные овраги да пересохшие речки нарушают однообразие. Тем временем высота падает – 3000, 2000, 1000.
И вот, когда до земли оставалось 500–600 метров, я услышал (мой двигатель не работал) характерный свист самолета Me-109. Повернулся назад – я у него уже в прицеле. Как говорится – ваше решение? Скорее автоматически, чем сознательно, – ручка от себя и левой ногой на педаль – разворот влево. В этот момент огненные ленты прошили мой самолет, полетела обшивка с правого крыла. Выравниваю самолет из крена, ручка на себя – земля. Самолет не скапотировал – уже удача – лежит на животе. Мысль работала быстро и четко: «Наверное, будет расстреливать на земле». Быстрее от самолета, ремни, за борт, но падаю боком, откатываюсь в сторону, смотрю в небо – где он? Оказывается, я ранен в правую ногу. Фриц сделал круг над моим самолетом и ушел на запад, видимо, подумал: «Готов Иван». Далее все пошло значительно медленнее и тяжелее. Знойное полуденное солнце в небе, стрекот кузнечиков и никого, сколько глаз хватает, кругом ни людей, ни машин. Только мы вдвоем – я, раненный в ногу (три осколка), и безжизненный распластанный на земле самолет, который всего каких-нибудь 10–15
