сильнее боевых… То были годы возвышения Григория Александровича Потёмкина – суворовского соратника по первым кампаниям Русско-турецкой войны, который станет смело выдвигать Суворова для великих дел.
Наградой за поволжскую кампанию для Суворова стало только милостивое письмо императрицы от 3 сентября – когда она получила известие о спешном появлении героя Туртукая в районе пугачёвского восстания. Да ещё Екатерина пожаловала ему две тысячи червонцев. За службу верой и правдой в условиях гражданской войны это награда пустяковая…
Череда обидного непризнания заслуг Суворова продолжилась: Гирсов, Козлуджи, Пугачёв… И в 1781-м он будет вспоминать эти печальные обстоятельства в письме к одному из самых доверенных своих корреспондентов, Петру Ивановичу Турчанинову, правителю канцелярии Потёмкина:
«Подобно, как сей мальчик Кам[енский] на полном побеге обещает меня разстрелять, ежели я не побежду, и за его геройство получает то и то, а мне – ни доброго слова, как и за Гирсов, место первого классу, по статуту, хотя всюду стреляют мои победы, подобно донкишотским. Не могу, почтенный друг, утаить, что я, возвратясь в обществе разбойника с Уральской степи, по торжестве замирения, ожидал себе Св. Ан[дрея]. Шпаги даны многим, я тем доволен! Обаче не те награждения были многим, да что жалко – за мои труды».
Вписаться в виражи придворных партий боевому генералу было нелегко: на этот раз в борьбе Паниных и Потёмкиных проиграл Суворов. А удалился генерал-победитель с берегов Волги уже после кончины отца – генерал-аншефа Василия Ивановича Суворова. Опасная и трудоёмкая работа в Поволжье выполнена на совесть – и у Суворова снова осталось разочарование, что его обошли награды…
Крым, Кубань, Астрахань – на форпостах Российской империи. 1776-1783
Среди политических оценок Российской империи, увы, превалируют две крайности. Одни оценивают державу с позиций анархического морализаторства. «Тюрьма народов», «жандарм Европы», агрессор… Тёмная восточная сила, мешающая развитию европейской цивилизации, подавляющая всё свободное и живое. Другая крайность свойственна нашим патриотам. Многие из них искренне уверовали в исконный гуманизм России. Твердят, что Россия никогда не вела завоевательных войн, никого не притесняла, а все территориальные приобретения были следствием исключительно оборонительных действий. Оба стереотипа или откровенно лицемерны, или иллюзорны. Россия XVIII века – воинская держава на пике пассионарности. Она стремилась на Запад и на Восток. Империи Петра Великого был чужд авантюризм мечтателей о мировом господстве. Сказывались старомосковские традиции: Россия умело рассчитывала силы и умела довольствоваться малым. Окажись на троне Екатерины Фридрих Великий или Наполеон – вряд ли в разделе Польши участвовал бы кто-либо, кроме России. И западные владения Ирана и Османской империи русский штык захватил бы без дипломатических маневров…
Россия
