обсудим на Совете. А сейчас мы просто говорим про Грамму. Что еще в нее нужно включить?
Неподалеку от нас с Джоном какие-то малыши подняли возню, принялись гоняться друг за другом, шныряя среди ног взрослых.
– Мяса стало мало, – пожаловался старый слепой Том Бруклин, единственный вожак-мужчина. – Не хватает мяса, фруктов, семян, пеньковицы.
– И как нам быть? – спросила Каролина. – Что ты предлагаешь обсудить?
– Помнится, на сто сорок пятой Гадафщине мы нашли хорошее решение, – ответил Том, – закрыли Школу.
Том имел в виду, что до сто сорок пятой Гадафщины детишки от шести до двенадцати лет учились в Школе. Каждый день они собирались на Поляне Круга, а кто-то из взрослых, так называемый Учитель, рассказывал им про письмо, счет, всякие земные штуки, которых у нас нет, и так далее. Но на сто сорок пятой Гадафщине было решено, что мы не можем себе позволить освободить детей от охоты и собирательства. Так что теперь большинство молодежи не умеет писать, а что до нашей истории, то Семья полагается на память и пересказы на Гадафщинах. Когда решили закрыть Школу, на Совете вроде бы вспыхнул жестокий спор, какого еще не бывало.
– После этого мы стали добывать больше пищи, – напомнил Том Бруклин, – потому что дети нам помогали и не нужно было отрывать от дел никого из взрослых, чтобы учить младших грамоте. Жить стало полегче.
– И от чего же нам отказаться сейчас? – спросила Каролина.
– Вот это и нужно обсудить.
И тут, клянусь членом Гарри, в разговор вмешался Джон!
– Дело не в том, чтобы отказаться от чего-то еще, – крикнул он.
Разумеется, все, как один, уставились на него, вся Семья. Даже детишки, вертевшиеся под ногами, остановились и подняли глаза на Джона, поскольку каждый член Семьи, мало-мальски научившийся говорить, знал: когда говорят про Грамму, выступать позволено только вожакам. Ну да, может, бывало, что раз-другой вожак просил какого-нибудь взрослого из группы высказать свое мнение, однако ни один ребенок, ни один новошерсток сроду не сказал на Гадафщине ни слова, да их никто и не спрашивал! И никому, ни новошерстку, ни взрослому, не пришло бы в голову что-то выкрикнуть!
Так что теперь все глазели на Джона, но по-разному. Джейд, его мать, смотрела озадаченно, словно не знала, что и подумать. Джерри взирал на брата с восхищением, как на героя. Дэвид Красносвет, этот урод с мышиным рылом, вылупился на Джона как на кусок шерстячьего дерьма. Белла Красносвет, стоявшая вместе с остальными вожаками возле Круга, глядела смущенно и вместе с тем гордо.
Пожалуй, я чувствовала то же. Смущение, но и гордость.
– Дело не в том, чтобы отказаться от чего-то еще, – повторил Джон. – Нам уже все равно не от чего отказываться. Мы и так каждый день выходим на охоту или на поиски пищи, разве нет? Чем еще мы можем пожертвовать? Сном?
Каролина бросила на Беллу Красносвет взгляд, в котором читалось: «Ваш молодчик, вы и разбирайтесь».
– Мне кажется, Джон хочет сказать… – начала
