на мокром от дождя асфальте, пустые трамваи, пироженко «графские развалины» и много кока-колы, и много-много пазлов, и кормить белок, и ехать куда-нибудь в машине, и самолеты, и «куриные боги», и нырять с открытыми глазами, и сидеть в киношке в З-D очках. И треск бумаги, когда разворачиваешь подарки, и свечи на деньрожденческом торте – их обязательно нужно задуть с первого раза. И чтобы в наушниках орала музыка.
Где-то там, в дружелюбной темноте, между «куриными богами» и «сидеть в киношке», спрятано мое сердце.
Я не буду его искать.
Пусть оно там и останется – навсегда.
Слабо понимая, что происходит, я обвиваю Изабо руками и вжимаюсь лбом в ее куртку. Я все еще плачу, но это – сладкие слезы.
– Детёныш, – шепчет Изабо мне в макушку. – Детёныш…
Наверное, это и есть мое настоящее имя. Оно всегда было со мной, еще до рождения. Не то, что Анюта (как называют меня предки), не то, что Анечко-деточко (как я называю себя сама). Анька, Нютик, Нюсипусик, а есть еще строгое Анна, неподъёмное, как мешок с цементом. Мешок с цементом прислала Ба, Нюсипусик – вечный привет от Котовщиковой, для всех остальных я – Анька. И только вечный враг Старостин зовет меня по фамилии.
Но на самом деле я – Детёныш, всё оказалось так просто!
Изабо не торопится отнимать мои руки, наоборот, еще крепче прижимает меня к себе. Неизвестно, сколько времени длится это объятие: может быть, час, а может – минуту. Но время не имеет никакого значения. Ничто не имеет значения с тех пор, как Изабо украла мое сердце.
Наконец она отстраняется.
– Вот мы и познакомились. Близко.
Изабо целует меня в щеку и вытирает слезы рукавом куртки. У нее тоже увлажнились глаза – или это мне только кажется?
– Все в порядке, детёныш?
– Да.
– Что будем делать?
– Не знаю…
– Если честно, к шаверме я не готова.
– «Макдоналдс»? – слабо улыбаюсь я.
– Как вариант. Закинемся всяким дерьмом и сразу станем счастливее.
Я и так счастлива.
Как не была никогда в жизни.
Наш верный Локо летит по трассе со скоростью света, а мы с Изабо похожи на космонавтов – полковник военно-космических сил в черном шлеме и майор – в красном. Полковник сосредоточенно смотрит на дорогу, а майору остается только крепко держаться за него. Даже крепче, чем это необходимо.
Так же майор время от времени кричит «эге-гей!» и просто «аааааа!» – и несмотря на то, что наушники лежат в кармане, – музыка все равно звучит. Она начинается где-то у руля Локо, огибает шлем Изабо, съезжает по прядям ее развевающихся волос, а потом забирается мне прямиком в ноздри, уши и глаза.
Я не знаю, что это за музыка, но лучшей еще никто не придумал.
– …Ты считаешь, это нормально? – спросила Женька. – Всё, что происходит, – нормально?
Саша пожал плечами:
