гибкий, стремительно-опасный.
Лишь когда он покинул трактир, Матушка сообразила, отчего он так и не притронулся к сухарикам. Они были натерты чесноком!
Бруни не решалась заглянуть в старинное, от матушки доставшееся трюмо. То самое, что они с Каем перетащили в спальню из бывшей детской. Из мягко занавешенной чернотой глубины смотрела незнакомка с бледной кожей и огромными серо-голубыми глазами. Их цвет подчеркивали великолепные синие опалы ювелирного гарнитура, который ее заставил примерить Кай. Она отнекивалась, отказывалась, протестовала, но, целуя, он подавил сопротивление, сам продел в маленькие ушки длинные серьги в форме капли, с благородным синим камнем в окружении мелких бриллиантов, сам застегнул на ее шее ожерелье, сработанное в виде дорожки опаловых и бриллиантовых брызг. Ожерелье изящно облегало шею и стекало искрящимся водопадом глубоко в декольте. Гораздо глубже, чем позволяла себе хозяйка трактира, предпочитающая платья, закрытые до самого горла.
Но сейчас на ней не было платья.
Не было ничего, кроме гарнитура, отсветы которого волшебными прикосновениями украшали ее, делая лицо загадочным, шею – лебединой, а ямочки над ключицами – изящными и волнующими.
Кай стоял сзади, положив ладони ей на плечи.
– Как ты красива, – прошептал он, лаская ее взглядом. – Посмотри на себя!
Приказу в его голосе Матушка не могла не подчиниться. Но, подняв глаза, посмотрела не на себя – на него, на любимого. Зеркальная рама неожиданно представилась ей рамой портрета, на котором были нарисованы совсем незнакомые люди. Женщина с открывающей шею и плечи высокой прической, в великолепном синем бархате пышного платья и сиянии драгоценностей. И мужчина за ее правым плечом в того же цвета мундире. Подобную пару она могла представить на картинке из сказки, которую матушка рассказывала маленькой Бруни, засыпающей под шум, доносящийся снизу – из трактира. Но никак не в оправе старой, местами треснутой зеркальной рамы.
Кай мягко подтолкнул ее к себе, и она невольно откинула голову ему на плечо. Он провел по ее шее пальцами снизу вверх, очертил скулу и маленькое ушко… Опал качнулся, внутри его океанской голубизны заиграли солнечные искры, будто и впрямь на морском просторе лучи трогали гребни волн и тонули в них, рассыпаясь золотой пыльцой. Рука Кая медленно двинулась вниз по ожерелью, в ложбинку…
– Это гарнитур моей матери, – вдруг сказал он, и Матушка, разомлевшая от ласк, открыла глаза. – Дивно идет тебе… Она была бы рада видеть это.
– Была бы?.. – переспросила Бруни.
– Она умерла, – с грустью ответил Кай. – Отец после ее смерти так и не женился.
– А ты? – сорвалось вдруг с языка, и Матушка не успела себя остановить.
Испуганно зажала ладонями рот.
– Что я? – удивился Кай.
Незнакомка в зеркале бросила на Бруни высокомерный взгляд. «Кто я и кто – ты, – укором жгли ее глаза. – Корова в конском седле? Простушка, возомнившая себя королевой?
