его фантастического хоккейно-футбольного прошлого, да и в целом имидж Боброва позволял ему оставаться вне каких-либо сравнений, он был как бы защищен от любых косых взглядов и превратностей тренерской карьеры.
До прихода в «Спартак» он в хоккее никого не тренировал. И это тоже не обеспокоило и не насторожило клубное и вышестоящее начальство, не повлияло на восприятие Боброва игроками и болельщиками: этому человеку все по плечу! Одним словом – БОБРОВ!
Команда, понятно, была взбудоражена. Ждали со дня на день появления нового «старшего». «Спартак» весной 64-го играл ни шатко ни валко, и поэтому все имевшие отношение к клубу люди возлагали большие надежды на приход такой знаковой фигуры. Всеволода Михайловича, как водится, представили команде. И началась его работа в «Спартаке»…
К тому времени я формально уже являлся хоккеистом «основы», но до статуса по-настоящему основного игрока мне было еще далеко. Только-только осваивался среди мастеров. И, естественно, очень переживал на предмет того, как Бобров оценит мои перспективы, окажусь ли в его вкусе, да и вообще – будет ли рассчитывать на меня всерьез?
Пришел он весной, когда обычно уже намечаются кадровые перестановки в команде. «Старший» не частил с индивидуальными беседами. Обживался в новом коллективе, приглядываясь к игрокам, их игровым возможностям, их выкладке на тренировках и самоотдаче в матчах, их поведению и взаимоотношениям. Несмотря на работу в предыдущие годы в футболе, чувствовалось, что он в курсе дел хоккейных; по-видимому, держал руку на пульсе, особенно зимой, в пору футбольного межсезонья. И даже по первым занятиям на льду нельзя было себе представить, что этот специалист находился вне конкретной деятельности в хоккее целых семь лет и что проводит первые в своей карьере занятия в хоккейной команде мастеров. Так все ладилось у Боброва.
Минул день, второй, третий… Я вкалываю на тренировках, стараясь получше разобраться в требованиях нового «старшего». Обстановка нормальная, настрой рабочий. Не тревожусь о своем будущем в команде, скорее в меру волнуюсь. Как-то без душевного озноба обхожусь.
Однажды Всеволод Михайлович отзывает меня в сторонку:
– Ты сколько получаешь?
– 120 рублей.
– Отдаешь с зарплаты?
– Отдаю.
– Кому отдаешь?
– Человеку одному. Не связан с командой напрямую.
– Вот чтоб с этого дня ни копейки никому не отдавал! Уразумел?
– Да, Всеволод Михайлович. Понял.
В те времена такое негласное было правило: молодые игроки скидывались с зарплаты в какой-то общий котел, откуда деньги шли на доплаты старожилам. Настоящая дедовщина была в профсоюзной команде. А Бобров, видимо, быстро про это узнал и тут же смог каленым железом выжечь, никто и пикнуть не посмел.
После того памятного разговора, длившегося минуту, наверное, не скажу,
