вес 92, продолжает нервно верещать:
– Я уже давно думала, что надо начать заниматься… Слушайте, я надеюсь, вы не против, что я отдала каналу видео с телефона. Я не подумала. Надо было у вас сначала спросить.
Не против? Она меня звездой, блядь, сделала!
– Это было довольно бестактно, – говорю я, чтобы не благодарить и не уступать даже части власти над ней. – Под дверью с утра торчали папарацци.
– Простите, ради бога…
– Ничего, бывает, давайте не будем зацикливаться, – улыбаюсь я. – Вы готовы?
– Насколько это вообще возможно, да, – отвечает Соренсон неуверенно.
Устраиваю ей небольшой разогрев с гирями и растяжкой. Она отрабатывает относительно неплохо, при приседаниях спину держит нормально. Мы заканчиваем; пусть еще пожалуется на свою несчастную жизнь.
– Вы же знаете, как говорится, жизнь проходит, а ты все чем-то занят…
Соренсон, видимо, относится к той породе баб, что могут бесконечно болтать, толком ничего не говоря, и я пока не могу ее раскусить. Может, перестала за собой следить после замужества и рождения ребенка. Очнулась после длительного приема прозака, вся в пеленках, муж видеть не хочет, уехал по делам или на гольф, а ты – безобразная бегемотиха. Как такое могло произойти? Почему я такая толстая? В моем деле привыкаешь серьезно относиться к стереотипам и клише, они возникают не на пустом месте. Но на пухлом пальце нет кольца. Ладно, хватит домыслов: скоро узнаем, что там у нее. Во-первых, надо начать сжигать жир, сделать из нее потогонный аппарат.
Я не большой фанат беговой дорожки, по мне, лучше тренировки со свободными отягощениями для формирования мышц корпуса при одновременном увеличении кардионагрузки и сжигании жира. Но беговая дорожка тоже может быть полезна, чтобы загрузить сердечно-сосудистую систему и развить у нашей диванной картофелины выносливость. Она залезает на дорожку, я устанавливаю слабенькие 5 км/ч. Она продолжает болтать, теперь хочет поговорить о нашем происшествии, но извини, дорогая мисс Соренсон, раз у тебя есть запал пиздеть, значит есть силы заниматься, вперед! Я увеличиваю скорость до тех пор, пока она не затыкается и не начинает истекать пóтом. Нагрузка получается тяжелее, чем я обычно даю людям ее роста и комплекции, но мне почему-то совершенно все равно, придет она снова или нет, что, вообще-то, у меня по отношению к клиентам бывает редко. Я все-таки этим на жизнь зарабатываю.
Мардж и клиентка Лестера выходят из душа и идут во фреш-бар. Я ловлю довольную улыбку Мардж, брошенную в сторону моей новой девочки. Чтобы кто-то еще был почти таким же жирным, как она, по крайней мере среди молодых, белых и богатых, – это редкость для Майами-Бич. Однако у меня возникает смутное чувство, что Соренсон чем-то отличается от других. Да, над ней висит туманный ореол депрессии и виктимности, жалости к себе, которая бесит меня больше всего. Но я чувствую, что она хочет измениться: сквозь страх в глазах виден отблеск упрямства.
После
