как мы понимаем, Александрой. Инспектор складывает чудовищную мозаику истины, но поздно. Девочка исчезла. В последней сцене мы видим, как она шагает по обочине и ее подбирает странствующая семья в «универсале». В традиционном стиле Кордовы остается неясным, обречены доброхоты на ужасную судьбу девочкиных родных или та нарочно осиротела, чтобы затем ее воспитали люди попристойнее.
– А ты-то как умудрилась посмотреть «Дышать с королями»? – спросил я.
Нора зарегистрировалась на «Черной доске», нажала «Готово», и теперь мы ждали, загрузится ли наконец страница.
– Моэ Гулазар.
– Кто такой Моэ Гулазар?
– Мой лучший друг. – Она сдула прядку с лица. – Он был объездчик, жил дальше по коридору. Кордову обожал. У него были связи на черном рынке, и он как-то раз обменял все свои жокейские трофеи на коробку черных фильмов. То и дело устраивал тайные полуночные показы в комнате досуга. – Она посмотрела на меня. – Моэ был трехмерный.
– Широкий, высокий и глубокий?
Она потрясла головой:
– Говорил по-армянски, объезжал жеребцов и переодевался женщиной.
– И впрямь меры не знал.
– Когда переодевался, даже ты бы его принял за женщину.
– Отучаемся говорить за всех.
– Моэ считал, когда умрет он, вымрет целый редкий вид. «Я навеки один в своем роде и в клетке, и в дикой природе». Такой у него был гимн.
– И где теперь старина Моэ?
– В раю.
Она сказала это печально и уверенно, будто Моэ переехал на Бора-Бора.
– Умер от рака гортани, когда мне было пятнадцать. Дымил как паровоз с двенадцати лет, потому что рос на ипподроме. Но завещал мне всю одежду. Теперь Моэ навечно со мной.
Она стащила рукав громоздкого кардигана серой шерсти и показала красную бирку с вычурными буквами на загривке: «Собственность Моэ Гулазара».
Значит, пышным гардеробом она обязана престарелому армянскому трансвеститу. Первым делом я решил, что она все сочинила. Небось, нашла коробку поношенных тряпок в «Гудвилле», на всех была таинственная бирка, и Нора сочинила сказку о том, откуда они взялись. Но когда она снова натянула рукав, я заметил, что лицо ее порозовело.
– Я скучаю по нему каждый день, – сказала она. – Как это погано, что, если человек по правде тебя понимает, надолго его не удержишь. А от тех, кто не понимает вообще, поди отделайся. Не замечал?
– Как не заметить.
Ну, может, не соврала. И пожалуй, оказавшись перед выбором, верить в армянского объездчика-трансвестита или не верить, предпочтешь поверить.
– Ты поэтому хотела расследовать? – спросил я. – Потому что много знаешь про фильмы Кордовы?
– Само
