ее миросозерцания: оставшись «без догмата», она сохранила все свои прежние взгляды на нравственные задачи и стремления человека. Она пишет к миссис Пирс (сестре мистера Брэя): "…Я ничего так страстно не желаю, как принять хоть какое-нибудь участие в крестовом походе для освобождения истины. Хотя теперь поступки мои уже не находятся в зависимости ни от страха вечной муки, ни от надежды на вечное блаженство, я все-таки продолжаю глубоко верить, что единственное возможное счастье заключается в подчинении своей воли Высшему началу, в постоянном стремлении к идеалу».
Первые годы жизни в Ковентри были очень счастливым временем для мисс Эванс. После однообразной жизни в деревне она совершенно ожила, попав в интеллигентный кружок мистера Брэя. Сбросив с себя свой прежний аскетизм, она с увлечением предается тем самым «суетным» удовольствиям, которые прежде так решительно отрицала, и, отправившись на время в Лондон со своими друзьями, с большим рвением посещает театры и концерты, осматривает картинные галереи и прочие достопримечательности. В письме к мисс Саре Геннель она пишет: «Надеюсь, что Вы, так же как и я, наслаждаетесь чудной весенней погодой! Как много времени нужно для того, чтобы выучиться быть счастливой! Я начинаю теперь делать некоторые успехи в этой области и надеюсь на себе доказать несправедливость теории Юнга, утверждающего, что, как только мы находим ключ от жизни, он отворяет нам ворота смерти. Я никогда не поверю, чтобы молодость была самым счастливым временем в жизни. Что за мрачная перспектива для прогресса наций и развития личностей, если наиболее зрелый и просвещенный возраст считается наименее счастливым! Детство хорошо только в романах и в воспоминаниях. Для самого ребенка оно полно глубоких огорчений, значение которых непонятно для взрослых. Все это показывает, что теперь мы счастливее, чем когда нам было семь лет, а когда нам будет сорок лет, мы будем счастливее, чем теперь. Это очень успокоительная доктрина, которая стоит того, чтобы в нее поверить».
По странному стечению обстоятельств, по отношению к самой Джордж Элиот эта успокоительная доктрина действительно оказалась справедливой: счастье любви, творчество и слава – все это неожиданно нахлынуло на нее как раз когда ей было около сорока лет.
В 1844 году мисс Эванс принялась за свою первую литературную работу – перевод «Жизни Христа» Штрауса. Перевод этот стоил ей многих трудов: она работала над ним почти три года и сама признавалась впоследствии, что ни на один из своих романов она не потратила столько трудов и усилий, как на этот перевод. Она очень добросовестно относилась к своей задаче и даже выучилась древнееврейскому языку, чтобы иметь возможность проверить все приводимые у Штрауса цитаты. Греческим и латинским языками она к тому времени владела уже довольно свободно. Под конец перевод несколько утомил ее; в письмах ее часто попадаются жалобы на эту отупляющую работу, на то, что «она больна Штраусом», и так далее.
Но
