наизусть.
Но обычно всем этим занимаются простые инспекторы, и должна прибыть действительно фигура первой величины, чтобы к «экскурсии» подключили начальника отдела.
– Если вы хотите, – предложил я, – сначала мы поднимемся в службу антропометрии.
– Я бы предпочел начать с вестибюля, если вас это не сильно затруднит.
Тут я первый раз удивился. Впрочем, мой спутник произнес эту фразу самым обезоруживающим тоном и, застенчиво взглянув на меня, пояснил:
– Понимаете, я хотел бы пройти тем же путем, по которому обычно следуют ваши подопечные.
– В таком случае нам следует начать с камеры предварительного заключения, так как большая часть подозреваемых проводит ночь именно там, а затем, уже утром, их доставляют в отдел.
Сим невозмутимо сообщил:
– Я посетил ее прошлой ночью.
Он не делал никаких записей. При нем не было ни блокнота, ни ручки. Несколько минут он постоял в застекленном зале ожидания, где в черных рамках висели фотографии полицейских, погибших при исполнении задания.
– А сколько в среднем их погибает в год?
Затем он пожелал осмотреть мой кабинет. Так уж случилось, что именно в это время рабочие затеяли там ремонт. Я временно занимал кабинет на антресольном этаже, представляющий собой яркий пример старого канцелярского стиля, с неизменной пылью, массивной мебелью из черного дерева и печью, растапливающейся углем, – их и сейчас еще можно встретить в зданиях некоторых провинциальных вокзалов.
Именно в этом кабинете я начинал свою карьеру, именно здесь я просидел пятнадцать лет, работая инспектором, и признаюсь, что до сих пор испытываю нежные чувства к этой большой печи. Зимой я любил набивать ее до отвала углем и смотреть на раскаленный красный чугун.
Это была не столько моя причуда, сколько маленькая хитрость, уловка. Посреди трудного допроса я вставал и начинал медленно перемешивать угли, затем с грохотом подкидывал полную лопату топлива, и проделывал все это с таким простодушным видом, что допрашиваемый был совершенно сбит с толку и не мог оторвать от меня глаз.
И хочу вам признаться, что, когда я переехал в свой новый, современный кабинет, оснащенный центральным отоплением, я не раз с грустью вспоминал о моей старенькой печке, но даже и не подумал просить разрешения – мне бы все равно отказали – забрать ее с собой.
Я приношу извинения, что столь подробно останавливаюсь на таких мелочах, но я и сам еще толком не знаю, куда выведут меня мои записи.
Гость внимательно осмотрел мои трубки, пепельницы, часы из черного мрамора, стоящие на камине, маленькую эмалированную раковину за дверью и полотенце, которое всегда пахло мокрой псиной. Он не задал ни единого вопроса, касающегося работы. Казалось, что документы интересовали его меньше всего.
– Если
