послышался стук кулака о стол.
– Отец, потише.
– А что мне молчать? Я готов все это высказать твоему муженьку в лицо, – тем не менее Хатауэй заговорил чуть менее громко, – ты забыла историю, случившуюся шесть лет назад?
– Я вышла замуж за Уильяма, – послушно ответила Анна.
– Как ты вышла замуж? Тебе напомнить? Он сделал тебе ребенка. Ему было восемнадцать, тебе двадцать шесть. Тогда мы заставили его жениться. Сейчас ему двадцать четыре. А сколько тебе? Правильно, тридцать два. Он – красивый молодой мужчина, полный сил и энергии. Ты – престарелая мать троих детей, которая, извини, Анна, никому не нужна, – Хатауэй откашлялся, – посмотри правде в глаза. Уил сбежит от тебя, и все! Это хуже, чем если бы его убили. Тогда ты стала бы вдовой. Хороший, официальный, добропорядочный статус.
– Отец! Что ты такое говоришь!
– Правду! И чего ты его защищаешь? Вы вчера чудесно помирились в постели?
– Отец!
– Что ты заладила: отец. Ты и забеременела тогда, потому что соображаешь не головой, а тем, что находится гораздо ниже, – Хатауэй вздохнул, – мое дело – тебя предупредить. Театр в городе. Уильям тоже. Постарайся сделать так, чтобы они не пересеклись, – послышался звук отодвигаемого стула, – я пошел. Анна, не делай глупостей. Не отпускай его в Лондон, что бы он там тебе ни плел. Впрочем, решать тебе…
Дверь за Ричардом Хатауэйем закрылась. Уильям побаивался тестя, обладавшего крутым и жестким характером. Побаивался его не он один: весь город знал, как скор Ричард на расправу. Возраст брал, конечно, свое. Но сил в старике оставалось еще ого-го сколько! А если учесть, что на его стороне был старший сын, вызывавший на дуэль чуть не каждого, кто ему попадался под руку, то картина складывалась неутешительная.
– Вчера я сглупил, – пробормотал Уил, – на старой телеге посреди бела дня отсюда не сбежишь. Значит, приезжает труппа? Спасибо за информацию, – он посмотрел на неразобранный мешок, валявшийся со вчерашнего дня возле кровати, – может, дружище, мы с тобой еще прокатимся до Лондона.
Внизу Анна накрывала завтрак. Дети шумно сбежали по ступенькам. Уильям положил исписанные ночью листки в мешок и тоже пошел на кухню.
– Доброе утро, Уил, – поприветствовала его жена, – как спал?
– Отлично, – соврал Уильям, – спасибо.
– Говорят, сегодня будет спектакль, – проговорила Анна чуть слышно, – ты хочешь пойти?
– Зачем? – безразлично произнес он. – Только хуже будет на душе. Я остаюсь здесь, театр мне больше не грозит.
– Не говори так, – Анна выглядела совсем расстроенной, – если для тебя это так важно, то поезжай в Лондон.
– Приходил твой отец. Я слышал его голос. Он тебе посоветовал отпустить меня? – ехидно спросил Уильям.
– Нет. Он советовал тебя не отпускать ни на сегодняшнее представление, ни в Лондон.
– Почему ты тогда говоришь, чтобы я ехал? Чтобы за мной вдогонку опять отправить великолепную пятерку
