Женщина в жизни великих и знаменитых людей. М. Дубинский

      И слаб и робок был, как дети;

      Чужие люди за него

      Зверей и рыб ловили в сети;

      Как мерзла быстрая река

      И зимни вихри бушевали,

      Пушистой кожей покрывали

      Они святого старика;

      Но он к заботам жизни бедной

      Привыкнуть никогда не мог;

      Скитался он иссохший, бледный,

      Он говорил, что гневный бог

      Его карал за преступленье…

      Он ждал: придет ли избавленье.

      И всё несчастный тосковал,

      Бродя по берегам Дуная,

      Да горьки слезы проливал,

      Свой дальний град воспоминая,

      И завещал он, умирая,

      Чтобы на юг перенесли

      Его тоскующие кости,

      И смертью – чуждой сей земли

      Не успокоенные гости!

      Да, кости его действительно нуждались в успокоении. Живя в золотой век римской литературы, окруженный славою талантливого писателя, достигнув, наконец, высокого служебного положения, он должен был неожиданно не только расстаться с городом, в котором жил и был счастлив, но и уехать еще в далекую область, на край империи, в нынешнюю Констанцу, которая в то время была еще чужда культуре. Чем провинился Овидий – неизвестно. Говорят, что его стихотворения повлияли развращающим образом на дочь и внучку императора Августа. Во всяком случае любовный элемент играл несомненную роль в изгнании Овидия, как и во всей его жизни, переполненной примерами любовного экстаза. Он сам свидетельствует об этом в своей элегии «Tristiai», представляющей ни что иное, как стихотворную автобиографию:

      «Чувственная любовь, которая у Тибулла прикрывается завесою стыдливости, а у Проперция является без покрова, как законное право мужчины, – говорить Вебер, – принимает характер сластолюбия у четвертого великого лирического поэта римлян, гениальнаго Публия Овидия Назона. Ни у кого из других поэтов не отражаются так ясно, как у него, основные черты начинающегося монархического времени, сладострастие и легкомыслие образованного блестящего общества, и никто из других поэтов не отдавался с таким открытым увлечением, как он, сластолюбию этой эпохи изящества».[19] Ничего, поэтому, нет удивительная в том, что Овидий сделался жертвою своей чувственности. Достаточно сказать, что он три раза был женат. В первый раз он женился в раннем возрасте на девушке знатного рода. Сделал он это, однако, не по собственному желанно, а по требованию отца, который думал этим путем вырвать сына из среды беззаботной молодежи, прожигавшей жизнь в безделье и культе любви. Отец ошибся. Овидий не расстался с прежними привычками и, будучи женат, находился в связи с женщиною, которую воспевать в своих стихотворениях под именем Коринны. В своей автобиографии, впрочем, он обвиняет не себя, а жену.