на… владыку. Вождь не шевелился. И с нарастающим отчаянием в юношеском голосе сын собирательницы ядовитых трав довел крамольную идею до конца:
– А все почему? Потому что хорошие люди погибли в огне, а спаслись-то ведь самые худшие! Злые, завистливые, трусливые! Но быстроногие, как антилопы. Они от беды убежали подальше, побросав на съедение демону даже своих детей!!!
…Вождь вновь не ответил. Он сидел на холодной траве и молчал. О чем он думал сейчас, догадаться было нелегко. Слова Орло не привели Вождя в движение. Даже дыхание его не участилось. И юноше вдруг сделалось страшно. В сознание внезапно закралась ужасная мысль о том, что Вождь не поверил зеленому юнцу, который ещё и женщину-то познать не успел, даже не целовал никого, а уже сунулся к главе племени с такими суждениями. Да имел ли он вообще право подозревать в чем-либо взрослых мужчин, руки которых обеспечивают ему условия для выживания в крайне опасном месте! Кто он такой, чтобы делать выводы!
Орло вдруг ощутил тошноту. Отвратные мурашки побежали по коже. «Что я наделал? Что теперь он подумает обо мне и моей матери?»
И новая мысль кольнула ужаснее первой: «Мать моя! Ведь он, наверняка, пойдет к ней и начнёт выговаривать за меня, скажет, что не научила сына скромности, вырастила не мужчину, а болтливого шакала, который к тому же и вредная тварь – хочет поссорить Вождя с мужчинами племени. И мать будет целовать ноги Вождя и унижаться будет перед ним в слезах.
Бедная мама! Она уже и так не раз пострадала за свою жизнь. Погиб муж, отец Орло. В младенчестве умерли дети, его братья и сестры. А в ту кошмарную ночь ей опалило руки и ноги».
И со слезами на глазах он прошептал: «Бедная мамочка…».
Вождь вздрогнул от этих слов. Может быть, он вспомнил свою далекую мать, лицо которой и запомнить даже не успел. Или отчаяние в голосе мальчишки всколыхнули боль? За будущее вымиравшего народца. И страх. Перед ближайшим завтра. Которое (теперь он не предчувствовал, а был уверен в этом) сулит ему серьёзнейшую ссору. И возможно… бой. Бой не на жизнь, а на смерть…
По древнему обычаю, когда мужчины вдруг решали досрочно переизбрать вождя, старый имел право доказать свою непогрешимость в единоборстве с каждым из породивших вредную идею устроить перевыборы.
«Драться с этими шакалами я не боюсь, но нынче обычаи оскверняются», – подумал Вождь.
И тут же снова переключился на Орло.
Юноша нарушил священную традицию. Такое поведение, конечно, выглядело вызывающим и оскорбительным. Но если не обращать на этот факт внимание! Если не придираться!..
Вождь не был мелочным. Он не был и высокомерным. Власть над сотнями людей застыла в подсознании Вождя не как возможность демонстрировать своё величие, но как великая забота. Великая забота и… грусть.
Мысли парня, столь неожиданные и проницательные, мысли мальчишки,
