егким привкусом весны, с ярким и уже хорошо пригревающим надоедливым солнцем.
Мадам Мегрэ на пару недель отправилась в Эльзас к сестре, которая ожидала ребенка.
В среду утром комиссар получил письмо от бывшего коллеги по судебной полиции, два года назад ушедшего на пенсию и обосновавшегося в Дордони.
«…Имей в виду, что, если тебя занесет каким-нибудь ветром в наши края, ты обязательно должен провести несколько дней у меня. Моя старенькая служанка перестает ворчать только в том случае, когда дом полон гостей. Кстати, начинается сезон ловли лосося…»
Незначительная деталь заставила Мегрэ задуматься: приятель использовал для письма бланк; сверху на нем была изображена небольшая усадьба, украшенная двумя круглыми башенками. Рисунок сопровождался надписью: Ля Рибодьер, Виллефранш-в-Дордони.
В полдень из Эльзаса позвонила мадам Мегрэ. Она сообщила, что роды ожидают ближайшей ночью, и добавила:
– Можно подумать, что наступило лето… В садах расцвели деревья!
Случай… И снова случай… Немного позже Мегрэ заглянул в кабинет шефа, чтобы немного поболтать.
– Кстати… Вы еще не побывали в Бордо с проверками, о которых у нас как-то был разговор?
Пустяковое дельце. Ничего срочного. При случае Мегрэ нужно было съездить в Бордо, порыться в городском архиве.
Невольная ассоциация: Бордо – Дордонь.
В это мгновение солнечный луч упал на хрустальный шар, служивший шефу пресс-папье.
– Отличная мысль! Я как раз закончил все дела…
Вечером он сел в поезд на вокзале Орсэ, взяв билет первого класса до Виллефранш. Кассир предупредил его, чтобы он не забыл о пересадке в Либурне.
– Если, конечно, вы не окажетесь в спальном вагоне, который прицепляют к другому составу на станции пересадки…
Мегрэ не обратил внимания на эти слова. Полистав газеты, он отправился в вагон-ресторан, где и просидел до десяти вечера.
Вернувшись в купе, он увидел, что занавески задернуты и включен ночник. Оба сиденья оккупировала пожилая супружеская пара.
Он обратился к проходившему мимо проводнику:
– У вас, случайно, не найдется свободного спального места?
– В первом классе нет… Хотя, думаю, во втором найдется местечко. Если, конечно, вам все равно…
– Черт возьми, еще бы!
Через минуту Мегрэ уже тащил свой саквояж по коридорам. Проводник распахивал одну дверь за другой, пока наконец не обнаружил купе, в котором оказалась занятой только верхняя полка.
Здесь тоже были задернуты занавески и горел ночник.
– Включить вам верхний свет?
– Спасибо, не нужно.
В купе царит влажная, почти тропическая жара. Откуда-то доносится негромкий свист, похожий на утечку пара из дырявой трубы отопления. Кто-то ворочается на верхней полке, ворочается и громко вздыхает.
Комиссар разувается, стараясь не шуметь, снимает куртку и жилет. Едва улегшись, он достает котелок и прикрывает им голову, потому что его беспокоит легкий сквозняк, дующий невесть откуда.
Трудно сказать, заснул ли он. Во всяком случае задремал. На час, может, на два. Все это время он наполовину бодрствовал. В полусне им постоянно владело чувство тревоги. Может быть, из-за жары, с которой боролся сквозняк?
Нет, скорее, из-за человека наверху, который не переставал ворочаться.
Сколько раз в минуту он переворачивался с боку на бок? А ведь он находился как раз над головой Мегрэ. При каждом его движении Мегрэ хотелось заткнуть уши.
И дыхание у него было тяжелым, словно у больного.
В итоге раздраженный Мегрэ поднялся и вышел в коридор, где принялся шагать взад-вперед. К сожалению, в коридоре было слишком холодно.
Снова купе, снова полусон, искажающий мысли и ощущения.
Впечатление полной оторванности от окружающего мира. Погруженность в атмосферу кошмара.
Кажется, человек на верхней полке приподнимается на локте и наклоняется, чтобы рассмотреть попутчика.
В то время как Мегрэ не находит в себе мужества, чтобы пошевелиться. Полбутылки бордо и две рюмки дорогого коньяка, выпитые в вагоне-ресторане, свинцовым грузом лежат в желудке.
Ночь кажется бесконечной. На остановках до купе доносятся смутные голоса, шаги в коридоре, хлопанье дверей. Начинаешь волноваться, двинется ли поезд дальше.
Кажется,
